Мы, Мигель Мартинес. Испания

— Что случилось, милый? Что за звонок? С кем ты говорил? — от правильно поставленных вопросов никуда не деться, ответ надо обязательно давать.

— Кажется, у меня будет новое задание. Вызывают в Кремль на совещание.

Почему-то не хотелось говорить, что мне звонил САМ. Наверное, это все ещё последствия того скандала с Коминтерном. Правда, Лина меня всё же послушалась. Но без работы она не осталась, ее подобрал Валерий Михайлович Горожанин (в девичестве Вольф Моисеевич Гамбург), заместитель Артузова, отвечающий за подготовку разведчиков на Западном (европейском) направлении. И Лина сейчас обучалась у него, впрочем, в этих неофициальных университетах ИНО работало множество интересных товарищей. Сам Горожанин прослыл типом более чем выдающимся. Имел несомненный литературный талант, признанный как Маяковским, так и Кольцовым. По молодости состоял в партии эсеров, был арестован. В Тираспольской тюрьме познакомился с Котовским, что сыграло потом в его карьере немаловажную роль. Эмигрировал, потом вернулся в Россию, на волне всеобщего патриотизма пошел добровольцем (вольноопределяющимся) в царскую армию во время Империалистической, но быстро разочаровался и вскоре дезертировал, перешел на нелегальное положение, и всю свою неуёмную энергию направил на подготовку революции. В Одессе он стал рядовым красногвардейцем, одновременно там же начались его первые опыты на литературной ниве. С девятнадцатого года член РКП(б), был на подпольной работе в Одессе, арестован деникинцами, приговорен к расстрелу, но быстрое бегство белых из города позволило Красной армии освободить многих заключенных, в числе которых оказался и Горожанин. С этого времени он на различных должностях в ЧК и ГПУ, активно боролся с петлюровским подпольем, внедрил к ним своего человека. Участвовал в операции по захвату атамана Тютюнника. В начале тридцатых был из Украины переведен в центральный аппарат ГПУ, вскоре оказался в иностранном отделе одним из замов его начальника. Я говорил, что был хорошо знаком с Маяковским? Так вот, Володя ему даже стих посвятил.

Солдаты Дзержинского

Вал. М.

Тебе, поэт,

тебе, певун,

какое дело

тебе

до ГПУ⁈

Железу —

незачем

комплименты лестные.

Тебя

нельзя

ни славить

и ни вымести.

Простыми словами

говорю —

о железной

необходимости.

Крепче держись-ка!

Не съесть

врагу.

Солдаты

Дзержинского

Союз

берегут.

Враги вокруг республики рыскают.

Не к месту слабость

и разнеженность весенняя.

Будут

битвы

громше,

чем крымское

землетрясение.

Есть твердолобые

вокруг

и внутри —

зорче

и в оба,

чекист,

смотри!

Мы стоим

с врагом

о скулу скула́,

и смерть стоит,

ожидает жатвы.

ГПУ —

это нашей диктатуры кулак

сжатый.

Храни пути и речки,

кровь

и кров,

бери врага,

секретчики,

и крой,

КРО!

1927 г.

Так вот Вал.М. — это и есть Валерий Михайлович Горожанин.

(Горожанин и Маяковский)

В РИ Горожанин станет жертвой ежовских чисток, который практически уничтожил ИНО, расставив на руководящих должностях своих людей, в том числе личных партнеров-гомосеков. Но ТУТ, в этой реальности, пока что Ежов (после оглушительного провала как руководителя Ленинградской партийной организации) оказался на маленькой должности в Средней Азии. Покуда его не арестовали (не за что было), но и к серьезным рычагам власти его не допускали. За ним приглядывали, он прошел курс лечения гомосексуальных наклонностей, но никаких шансов на возвышение у него нет. Сталин не прощает провалов и невыполненных обещаний. Не можешь — не берись! А если взялся, то делай!

Был ли я доволен тем. что Лина попала в ИНО? Сложно сказать, но я-то ее уже хорошо знал. поэтому понимал, что с ее деятельным и неугомонным характером она всё равно найдёт приключения на свою роскошную задницу. Представить ее заведующей какой-нибудь библиотекой просто невозможно. Она — человек действия. И даже многочисленные ранения её не могут остановить. Мы вышли на балкон и закурили.

— Ты довольный?

Лина спросила, бросив окурок в жестяную банку-пепельницу. Я оценил, что места для окурков более чем достаточно, значит пока что чистить не буду, после этого ответил:

— Да. Надоело бездельничать.

— У тебья это хорошо получается. — не смогла не съязвить любимая. Я в ответ пожал плечами, раз она так считает, то кто я такой, чтобы ее переубеждать? Тут супруга неожиданно перешла на испанский:

— Нам надо поговорить. Серьезно. Не здесь.

Ну что же. Есть место, в котором можно и поговорить. Уверен ли я, что мою квартиру прослушивают? Нет, не уверен. Просто знаю, что техническая оснащенность органов пока еще недостаточна. Но при этом идёт вперёд семимильными шагами. Так что совершенно исключить этого не могу. Ну и время сейчас позднее. Включить граммофон на всю громкость будет весьма странным делом. А вот ванная и шум падающей воды из душа… Поговорим. Заодно и помоемся. Заодно… ну как получится…

Ничего не получилось, кроме разговора. Мы даже не раздевались. Включили душ и Лина (у неё тоже развивается паранойя, как и я боится прослушки) сказала:

— Тебье не кажется, что Сталин ведет коммунистическое движение не туда, где нужно?