Мы, Мигель Мартинес. Накануне

Сталин. Киров. Абакумов. Эти три человека собирались вместе в таком «узком» составе крайне редко, только по исключительным случаям. Сегодня, к сожалению, был именно такой. Через два дня после покушения на Надежду Аллилуеву произошло убийство Серго Орджоникидзе. И оно оказалось единственно удачным из всей серии нападений на соратников вождя. Его автомобиль взорвали, когда старый друг Иосифа Виссарионовича ехал на встречу с представителями Ротшильдов. И тут вождь дал отмашку, а Киров начал действовать, пошла волна арестов. Были усилены меры охраны руководителей страны, Власик не спал сутками, но к Сталину теперь подобраться стало невозможно. Меры профилактики покушений были просто драконовскими. Вождь прекрасно понимал, что именно он стоит на очереди первым номером, а все эти попытки проредить его окружение — всего лишь намерение раздергать внимание, распылить усилия охраны, ослабить его защиту, чтобы нанести последний выверенный удар.

Удивительное дело, он понял, что не боится смерти. Нет, не так, он боится не закончить начатое дело, это правильно. А вот прихода старухи с косой — нет. И именно опасение того, что, если его не станет, дело всей его жизни провалится, что его неглупые, но слишком склочные соратники перегрызутся между собой за власть и всё похерят, заставляло его укрываться за стеной телохранителей. Он должен на ЭТОТ раз сделать всё по уму. Убийство Серго развязало ему руки. А руководство НКВД Кировым надежду на то, что репрессии не станут массовыми, что будут взяты только те, кто имеют отношение к развязанному террору. И вот этих ублюдков никто жалеть не собирался. Ими займутся военные трибуналы. На последней сессии Верховного Совета СССР был принят закон о том, что все дела, связанные с контрреволюционной террористической деятельностью, будут рассматриваться военным трибуналом по ускоренной процедуре. Что? Повторяются приемы клятого царизма, когда, рассерженные либеральными судами присяжных, цари вынуждены были отдавать дела террористов военно-полевым судам? В такой ситуации грех хорошим примером не воспользоваться. Только жестокость и неотвратимость наказания может вакханалию насилия если не остановить, то значительно ослабить. Пусть говорят, что хотят, но пеньковые галстуки Столыпина остановили вакханалию первой русской революции.

Маховик арестов прошелся по-военному и политическому руководству СССР. Следователи НКВД зашивались, но дела белыми нитками не шили — только железные доказательства принимались во внимание. Но оставались две ключевые фигуры заговора, по которым пока что решение так и не было принято. Среди тех, кто уже был арестован — не только Ежов[1] и несколько его ближайших соратников (любовников), но и Гамарник[2], Якир[3], Урицкий[4], Путна[5], Гарькавый[6], Прокофьев[7]. Последний работал в ведомстве Кирова, он оказался одним из немногих соратников бывшего наркома Ягоды, который остался в структуре ведомства, правда. отделался серьезным понижением в должности и курировал особые отделы воинских подразделений Азово-Черноморского края. Организация покушения на Надежду Аллилуеву — его рук дело.

— Товарищ Сталин, необходимо определиться по последним четырём фигурантам этого дела. — Киров выглядел немного получше, чем не так давно: горячка первых дней активного расследования прошла, началась сложная, но всё-таки рутинная работа. Когда структура заговора стала выстраиваться в более-менее непротиворечивую схему, дело пошло раскручиваться значительно быстрее. Сергей Миронович положил на стол вождю обычную канцелярскую папку без надписей. Иосиф Виссарионович открыл ее и внимательно стал вчитываться в предложенные ему документы. Там были не только протоколы допросов, но и стенограммы проведенных прослушек фигурантов этого сложного и запутанного дела.

— Значит вот так… неожиданно. Я думал, что он оценит то, что ему оставили жизнь. Но нет, страсть к интригам у них в крови. Сиди спокойно в своем институте марксизма-ленинизма, делай важную теоретическую работу. Нет, хочется упоения власти, хочется решать, кому жить, кому умирать. Хорошо. Сегодня вечером с ним переговорю лично. — Сталин задумался, потом стал набивать трубку, видимо, ему необходима была пауза, чтобы всё обдумать. Слишком много информации, слишком важные решения необходимо принять. Слишком много врагов появляется, хуже всего то, что те. кого он пощадил, снова поднимают голову и начинают плести интриги, угрожают не только его окружению, но и ему, главное — делу всей его жизни. Эти построить справедливый мир просто не способны, ибо справедливость они воспринимают слишком однобоко. Ну что же, старую ленинскую гвардию надо убирать не только из политической жизни. Засиделись!

— После разговора этим товарищем займётся лично товарищ Абакумов. — поставил точку в размышлениях вождь, так и не раскуривший трубку, разгоревшаяся спичка обожгла пальцы, Сталин раздраженно сбросил ее в пепельницу.

— Что по остальным фигурантам? — решился спросить Киров.

— Что зафиксировало наблюдение? — вопросом на вопрос ответил вождь.