Мы, монстры. Книга 1. Башня (СИ)

Тейрин пристально глянул в глаза и ткнул пальцем в сторону двери.

“И пальцы тебе переломаю”, — мысленно пообещал ему Бордрер. И вышел.

Он знал немногое, и неопределенность убивала.

Его люди ждали у ворот.

— Слушайте, - сказал им Бордрер. — Дом оставим. Всем собрать отряды и занять башню у Озера Скорби. Там с ним разберемся. Со всеми разберемся.

Тейрин предлагал разделить силы. Но Бордрер решил иначе: его сила — все, что осталось. И всю силу нужно сосредоточить в башне. И ударить так, как могут ударить Чистильщики.

***

Тейрин глядел в окно, перекатывая камень на ладони.

Сорэн слышала: он звал.

— Сорэн, — то ли шептал, то ли думал. — Сорэн, Светлая. Помоги.

— Тейрин, — отозвалась она, мягко, нежно. Обняла бы за плечи, но рук не было — просто погладила дуновением теплого ветра, бросила отблеск света под руку — на подоконник. Просто сказала: я здесь, милый мальчик, я рядом.

— Монстр из Даара, — прошептал Тейрин. — Охотник напуган. Стоит ли бояться мне?

— Ничего не бойся, — напомнила она, — рядом со мной — ничего не бойся, Тейрин. В Дааре много монстров — там пролито много нечистой крови. Но никому из них не справиться со мной.

— Почему? — спросил Тейрин. — Что там было? В Дааре?

Говорить об этом не хотелось, но Сорэн превозмогла себя. И заговорила:

— В Дааре был убит первый монстр. Он напал на людей, и я убила его. Из капель его крови родились другие. Но, мальчик, я убила монстра. Думаешь, я не справлюсь с каплей его крови?

— Как ты его убила? — спросил Тейрин. Иногда он задавал слишком много вопросов и этим был очень похож на него. На первого монстра.

На Затхэ.

— Пронзила сердце, — ответила Сорэн. — Любое чудовище можно убить, если знаешь, где его сердце.

— Тебе жаль его? — спросил Тейрин, и голос его изменился.

— Нет, — честно ответила Сорэн. — Он заслужил эту участь.

Глава 32. Затхэ

— В легенде не было ничего о его смерти, — хмыкнул Тейрин по долгому размышлению. — Там говорится, он до сих пор жив и продолжает плодить новых монстров.

Стояла бы Сорэн перед ним, сверлил бы сейчас взглядом ее, а так — напряженно глядел в окно, будто распахнутые ставни могли ответить. Врет или нет?

— Ты помнишь легенду, — сообщила очевидное Сорэн, и в ее голосе Тейрину почудилась мягкая улыбка. — Ты уже так много всего знаешь...

Да, он знал. Легенды он знал наизусть. Как не знать, если приходится иметь дело с одной из них живьем? Не во плоти, просто живьем. Пока не во плоти.

Пока.

***

Эйра завидовала отцу своему, творящему зверя и птицу и человека. Говорила:

— Чем хуже я, истинная, любимая дочь его, ведь кто как не любовь будет любим?

И птицы пели, и яблони склоняли ветви, и Ирхан гладил ее волосы, впитавшие его свет, соглашаясь.

Но все сотворил уже Д’хал, не осталось Эйре ничего. Как бы она ни старалась — никто не сошел с белых ладоней на мягкую землю.

И тёмной ночью, когда Рихан невзначай задремала меж облаков, выскользнула Эйра из покоев змеей Лаэфа, протянула руку, взывая — и прилетела к ней птица, и прибежал зверь, и пришел человек. И повела их в тиши ночной в кузницы Заррэта — великан спал вночи, спал до утра, и лишь глас Д’хала громовой мог разбудить его.

Разожгла Эйра огонь да раздула меха. Метнула ножи тонкие, окунула ладони: белые — в кровь теплую, зашептала слова животворящие. Смешала перья и плоть, смешала души-сердца, смешала смех и слезы, и рев звериный, и крик птичий. Ночь ковала, меха раздувала, молотом била — и выковала себе дитя юное, дитя прекрасное и... мёртвое, как и все помыслы Эйры.

Вынесла дитя на вершину Гьярнорру, уложила во льды вечные, но коснулся Ирхан коснулся своим золотым лучом волос ребенка — и творение Эйры ожило. И вспыхнули волосы светом — как у матери.

И повела его Эйра вниз по склону — навстречу братьям и сестрам.