Мы можем договориться: Стратегии разрешения сложных конфликтов

Когда более 40 лет назад Роджер Фишер, Брюс Паттон и я работали над проектом «Переговоры без поражения», «отсутствие поражения» означало для нас взаимовыгодное соглашение. Сегодня я считаю, что это значение необходимо расширить. Теперь «отсутствие поражения» означает готовность принять конфликты как должное и погрузиться в них ради всего, что они могут нам предложить. Новое «непоражение» – преобразующее.

Если мы сумеем принять и трансформировать наши конфликты, то научимся жить и работать вместе. А если мы сможем это сделать, то, как заметил мой друг Джордж на бурной реке, не будет такой проблемы, большой или маленькой, которую мы не могли бы разрешить.

«ВОЗМОЖНОЕ» – ЭТО НОВОЕ «НЕПОРАЖЕНИЕ»

После всех этих лет работы над неразрешимыми, казалось бы, конфликтами люди часто спрашивают меня:

– Вы оптимист или пессимист?

– Вообще-то, – отвечаю, – я поссибилист. У меня страсть к возможному.

Я верю в человеческий потенциал, в нашу способность конструктивно справляться с разногласиями.

Я верю в нашу врожденную человеческую способность сотрудничать, даже если мы сильно расходимся во мнениях.

Я верю, что, каким бы сложным ни был конфликт, мы можем научиться работать с ним.

Короче говоря, я верю, что мы способны выжить – и преуспеть – в эту кризисную эпоху.

Возможно не значит легко. Простых решений тут не существует. Разрешение конфликтов может оказаться самой трудной работой, на которую мы, люди, способны. Она требует терпения и большой настойчивости. Однако сложно не значит невозможно. Работа может быть тяжелой, но возможной.

«Возможное» не означает прекращения конфликта. Оно не означает, что можно почивать на лаврах. В большинстве ситуаций, с которыми я работал, напряженность сохраняется, конфликт продолжается – но разрушения, насилие и война могут закончиться.

«Возможное» не означает точного решения. Чаще всего это означает постепенное улучшение отношений, которое со временем может принципиально переменить ситуацию. Отношения могут быть запутанными. «Возможное» означает поиск пути вперед там, где его, кажется, нет. Это означает создание небольших прорывов, которые со временем могут перерасти в более крупные. «Возможное» означает постепенное преобразование.

Возможное означает применение всего нашего человеческого потенциала к конфликтам, окружающим нас. Оно означает использование наших врожденных способностей к творчеству и сотрудничеству для того, чтобы найти новые варианты, которых мы раньше не могли себе и представить.

В конфликтах, когда мы чувствуем себя в ловушке и отчаянии, загнанными в тупик, «возможное» означает свободу, выбор и перспективы.

«Возможное» – это новое «непоражение».

Почему я поссибилист? Потому что своими глазами видел, на что способны люди. Я видел, как то, что казалось невозможным, стало возможным.

Почти все 1980-е гг. я работал над предотвращением случайной ядерной войны, часто выезжая в Вашингтон и Москву. Я стал свидетелем замечательной трансформации американо-советских отношений, когда Берлинская стена пала и холодная война подошла к концу, вопреки всем трудностям и ожиданиям.

Когда в конце 1980-х гг. я впервые посетил ЮАР, чтобы на месте разобраться в сути конфликта и предложить обучение навыкам ведения переговоров, опытные политические обозреватели считали, что потребуются десятилетия и, возможно, кровавая гражданская война, чтобы положить конец расистской системе апартеида. Вместо этого за несколько лет, вопреки почти всем прогнозам, деструктивный конфликт трансформировался – и президентом был избран Нельсон Мандела, проведший в тюрьме 27 лет.

В последние годы я имел честь служить советником президента Колумбии, который стремился сделать то, что большинство людей в его стране считали совершенно невозможным: положить конец гражданской войне, которая продолжалась почти полвека. В этой войне погибли сотни тысяч человек и пострадали более 8 млн{5}. Потребовалось шесть лет тяжелых переговоров, но в конце концов был заключен исторический мир и, к всеобщему удивлению, основные повстанческие силы сложили оружие.

Мой опыт не ограничивается войнами. Я видел, как семьи исцеляют раны, нанесенные раздором. Я был свидетелем того, как непримиримые соперники в бизнесе снова становились друзьями. Я наблюдал, как лидеры всех сторон политического спектра в моей стране учились работать вместе. Я смотрел, как люди из всех слоев общества стремились превратить деструктивную конфронтацию в продуктивные переговоры.

Если это случалось раньше, я верю, что это может случиться снова.

Я не наивен в отношении темной стороны человеческой души. Почти пять десятилетий работы в сфере, которая иногда кажется сердцем тьмы, позволяют мне заявить, что я не из тех, кто недооценивает человеческое невежество и жестокость. Я также много знаю о негативных возможностях конфликта.