Мы наш, мы новый мир построим

Спать все же лег. И даже выспался, так как сыщики только начинали допросы и полной картины задуманного архиепископом получить еще не успели. Соответственно и гонцов посчитали слать преждевременным.

А потом закружила свадебная карусель. Это у простого люда свадьба — приготовить побольше вкусняшек, накормить гостей от пуза, уложить молодых в их опочивальне, да начинать посуду мыть, прибирать. У правителей свадьба — целый сложный спектакль для подданных. И оттого, как мы все отыграем свои роли во многом зависит спокойствие в государстве. Вон, у Николая Последнего при коронации цепь Ордена Андрея Первозванного из рук выскользнула. Чепуха? А пересудов на все царство, что примета нехорошая. Как знать, может эта первая капелька дегтя в медовой царской бочке и спровоцировала вал дальнейших злоключений в стране. Подточилась постепенно мораль у подданных и ага! Блин! Да мы даже репетицию провели! Тех моментов, конечно, которые можно прорепетировать.

А свадьба прошла весело! Кроме нас венчалось еще десять пар. Пример Бельского оказался заразительным. Я не возражал. Более того, был рад поводу под предлогом близости к народу отвертеться от ритуала «миропомазания на царство», который обычно прилагался к венчанию самодержцев на Руси. Нечего у народа создавать неправильное мировоззрение, что вся власть от бога (читай: церкви). Объявили молодых мужем и женой, и довольно с церковников. А потом пеший ход от церкви до площади перед моим новым дворцом. Расстарался Флор, вовремя достроили его строители мою резиденцию. И на площади столы с угощением для народа расставили под его приглядом знатные. Со всех сторон хорош староста. Так что попили гости, покушали, здравицы за здоровье молодых попровозглашали. Одни мы, брачующиеся, полуголодными остались. По обычаю того времени, куда я угодил когда-то, нам полагался лишь небольшой свадебный пирог курник. Один на двоих. Да еще бокалы с ключевой водой, чтоб не так сухо было. Утешило лишь то, что кроме нас еще два десятка таких же голодных на пиру сидело.

Конец пира. С песнями да прибаутками нас проводили в наш новый дом. Дворец с двумя отдельными красными входами. Один — в официальное государственное учреждение, герцогскую резиденцию, где будет работать команда бюрократов, должная задавать тон жизни всей нашей страны. Второй вход — в мой семейный дом. И в глухой стенке между этими двумя половинами лишь одна маленькая дверка. Чтоб мне ноги лишний раз не топтать, обходя здание по периметру в стремлении попасть из дома на работу.

Новый дом, новая кровать. Лепота. Одна невеста недовольна. Остальных-то невест на специально изготовленных паланкинах гости по домам растащили! Но я ее быстро утешил. Даже до смеха довел, когда рассказал анекдот к месту. Это где жена мужу говорила вместо еды: «поужинаем любовью».

Очень не хотелось после свадьбы мирской грязи касаться. Пришлось. В заговор папский пастырь умудрился вовлечь аж пятьдесят три человека. В основном католики с захваченных нами пиратских судов и просто вольнонаемные необходимых нам специальностей из тех, что набрали на Кубе, когда еще мир и дружба с испанцами были. Вот, чего им, идиотам не жилось спокойно? Денег в разы больше получали, чем прежде, на родине. Быт? По первому разряду! Уважение окружающих? Ко всем достойным специалистам — выше крыши. А других и не брали к себе. Чертов святоша! Только за лишение нас таких специалистов стоит отрубить ему голову. Даже без учета нарушения им данной клятвы (хотя, положа руку на сердце, буква клятвы нарушена не была, только дух) и злодейских замыслов в отношении меня и моих близких. Так что послал прочь новоприбывшего папского священника с его увещеваниями о всепрощении, как главной христианской добродетели.

Площадь, помост со стоящей на нем гильотиной. Только окружающим невдомек, отчего я так назвал это страшное в своей красоте и практичности изобретение. Доктор Гильотэн еще не родился. На помосте со связанными руками и кляпами во рту шестеро: сам архиепископ, глава заговора, и с ним пятеро наиболее замазавшихся подручных. Остальных в зависимости от степени вины ждут каторжные работы в каменоломне с последующим поселением где-нибудь на вновь осваиваемых территориях или просто лишение прав и работа, где назначат. Разумеется под пристальным присмотром окружающих и куда более суровым, чем раньше, бытом. Эти остальные тоже присутствовали на лобном месте, только не на самом помосте, а вокруг. Смотрели на казнь.

Барабанный бой. Народ притих. Палач в черном колпаке с прорезями, закрывающем лицо, подходит к архиепископу. Вынимает кляп. Последнее слово осужденного. Старик, лишенный своей ризы и одетый в простой грубый балахон заключенного, откашлялся, почемкал щеками в попытке собрать отсутствующую слюну в пересохшем от кляпа рту и начал речь. Банальную. Про победу всего хорошего надо всем плохим. Про бога на небесах и нас, копошащихся внизу. Наконец, похоже уже близко к завершению. Хриплый голос священника царапал мой слух, как гвоздем об стекло.