Мы назовем ее Скарлетт...

Через десять минут Кэролайн скончалась на руках у брата. Даже ненавистница Сьюлин откликнулась на ее страдания. Она встала у постели умирающей и протирала ей виски чем-то влажным. Кэролайн посмотрела на Сьюлин, сказала ей: “Прости”, — и попросила брата поднять ее на руки. Как только Пьер ее поднял — она скончалась. Десять минут Пьер стоял, держа сестру на руках, всматриваясь в ее губы и веки: а вдруг шевельнутся? Потом бережно опустил умершую на диван и выбежал из спальни. Он бросился к конюшне и, когда выезжал из ворот, яростно крикнул на все имение:

— Я убью его!

Он мчался к соседу Бибисеру, но застал всех его домочадцев в слезах. Жена несчастного Бибисера утром отведала рыбы, принесенной мальчишками, и сейчас тихо угасала. Пьер Робийяр не ожидал такого возмездия. Он остановился у постели больной и тихо спросил у прислуживающей негритянки:

— Значит, Бог есть?

Та вздрогнула и подумала, что масса Пьер рехнулся.

Робийяр молча ускакал из чужого дома. Через два дня соседское поместье загорелось. Соседи подумали, что Робийяр не удовлетворился Божьим наказанием. Пламя полыхало на всю округу. Оказалось, что виноват сам Бибисер. Не дождавшись, пока остынет супружеское ложе, привез в дом продажную девку, с которой встречался много лет. Напился с нею до бесчувствия и в алкогольном чаду уронил в спальне горящую трубку на ковер.

Спальня занялась, как вереск, вслед за ней весь дом. Хозяин сгорел тут же, а его любовница выпрыгнула из горящего окна второго этажа прямо в пруд и утонула. Воистину, кому суждено утонуть, тот не сгорит.

Когда Пьеру Робийяру рассказывали это, он даже не пожелал выслушать все подробности.

— Кэролайн больше нет, а остальное меня не волнует, — отрезал он и запер перед носом соседей двери своего дома. Никогда Саванна не видывала столь сильной братской любви.

Страстная любовь

Говорят, даже местный священник привел его в пример в своей воскресной проповеди как образец брата. Сьюлин пыталась скрасить одиночество Пьера. Она распахнула настежь двери своей спальни, велела детям не тревожить отца. Но Пьер все отверг и пожелал видеть только своего племянника. Он запирался вместе с ним в комнате и часами смотрел, как тот тихо играет на ковре — глаза Пьера были полны слез.

Местные кумушки прочили маленькому Филиппу большое будущее. “Какой красивый растет и как походит на своего дядю. Такой же задумчивый, умный, немного себе на уме, а уж пыл… если доведут до белого каления — тогда держись”. Одна только Сьюлин злилась, когда при ней расхваливали схожесть дяди и племянника. Она хмурила брови, бросала вскользь: “Далась вам эта тема!” — иногда даже покрикивала на кумушек и говорила, что Филипп вовсе не похож на Пьера. В такие минуты Сьюлин выглядела очень несчастной и всегда уходила в свои комнаты плакать.

Здоровье ее меж тем становилось все хуже и хуже. Пьер слишком поздно обратил на это внимание, и вскоре Бог призвал Сьюлин к себе. На руках у Робийяра остались три девочки и племянник. Ему посоветовали отправить мальчика в Старый Свет — к родителям Кэролайн, но Пьер только отмахнулся от таких доброхотов. Он стал воспитывать детей самостоятельно. Не было во всей округе более любящего отца. Это даже шокировало. Мужчине не пристало столь сильно проявлять женские чувства.

Дети подрастали. Пьер все еще не женился. В округе шептались, говорили, что у Робийяра три дочери, один племянник, а наследника-то нет. Со смертью Пьера фамилия Робийяр должна была угаснуть. Но о новой женитьбе речь не заходила. Доктор Мид всем бурчал, что в древности при таких обстоятельствах отцы входили к собственным дочерям. Все отмахивались от этих слов, но постепенно за поместьем Робийяра стали опять подглядывать и закрепили за ним славу мрачного, мизантропического, в котором все не как у людей. Пьер Робийяр и в самом деле ощущал себя отщепенцем, вокруг которого плодятся мрачные происшествия.

Но как бы то ни было, весна его детей ничем не омрачалась. Они хоть и воспитывались уединенно, но вполне счастливо. Пьер сделал все что мог, чтобы заменить им мать.

Так минуло больше десяти лет. Его девочки выучили французский и английский, мальчик сносно читал по-латыни, а Пьер Робийяр проводил свое время просто: за разведением любимых белых роз и чтением трудов философов.

Он был мрачный отшельник. Люди его не понимали, считали чернокнижником, но ничего худого от него не видели.