Мы назовем ее Скарлетт...

Они вытаскивали всех, кто остался в форте. Наконец они нашли ту, которую искали, — Полин. Она их знала, и сама бросилась со слезами навстречу, когда увидела. Она знала, какое чудовищное вероломство совершили по отношению к ним белые. Но законы ацтеков — это не законы европейцев. Из всех военных в форту оставался только Батлер. Он вышел из того домика, что был тюрьмой, вместе со Звонким Ручейком на руках и попросил братьев взять его с собой. Эти люди ничего не ответили. Их было четверо. Перед ними стояла притихшая толпа стариков, детей и женщин. Они вывели из нее Полин. Она плакала и не сопротивлялась. Двое воинов подошли к лейтенанту Батлеру и вложили ему в руки ружье, а двое других взяли Полин. Один поднял ее руки вверх, другой стал раздевать, третий и четвертый стояли, наставив ружья на белую толпу. Полин не вырывалась. Тот, кто ее раздел, достал нож и живьем стал сдирать с нее кожу — Полин не издавала ни звука, тот, кто снимал скальп, сделал короткий взмах ножом и поразил девушку в самое сердце — она даже не почувствовала, как оказалась на небе.

Молча индейцы положили девушку на землю. Если бы за ними двинулся кто-нибудь из белых, то получил бы пулю от Батлера, который остался стоять с винтовкой наперевес. Когда индейцы проходили мимо него, один из них сказал: “Тебя мы прощаем”. Они исчезли за воротами форта, и больше их никто не видел, как никто не слышал, чтобы индейцы с тех пор водили дружбу с белыми.

А через день в форт вернулся полковник Джереми Уилкс. Он сам увидел результат своего отъезда.

Две девушки лежали рядом, а над ними с винтовкой наперевес стоял Батлер и никого не подпускал.

Он только повторял: “Я тебя прощаю”.

До приезда полковника Чарльза Батлера не хотели арестовывать. Полковник привез с собой приказ прекратить военные действия против ацтеков, как не имеющие под собой оснований. Полковник прочел эту депешу, посмотрел на трупы, выслушал от очевидцев, как было дело, заперся у себя — через некоторое время из кабинета раздался выстрел.

Вбежавшие солдаты застали Уилкса криво улыбающимся. Он твердил: “Не бойтесь, так легко я не умру — мне-то они не простили. (Он имел в виду индейцев.) Что же — прямо в ад непрощенным отправляться? Я бы отправился — в ад ацтеков. А в ваш ад — белый — не хочу”. В тот же день он — когда пришел приказ от командующего объявить награды отличившимся в ацтекской кампании — внимательно его прочел и сказал, что сам будет награждать отличившихся. Его просили этого не делать — понимали, как ему будет трудно. Но Уилкс не послушался.

Вызвался осуществить публично награждение — перед гражданской публикой — на плацу.

Чарльз Батлер с тех пор как его освободили — все стоял на плацу: глаза в землю. В домишко не уходил. Целые сутки уже стоял.

Его друг начал обходить строй и зачитывать благодарности.

Когда подошла очередь лейтенанта Робийяра, он произнес: “Особая благодарность” — и плюнул ему в лицо.

Оба офицера тут же схватились за сабли. Их разняли — но вечером они стрелялись.

Робийяр понимал, что они должны определить смертельные условия дуэли. Они выбрали пятнадцать шагов.

Первым стрелял Уилкс. Он промахнулся. Это можно было из-за сильнейшего нервного волнения.

Выстрел был за Робийяром. Он попал. Но, представьте, его попадание, хоть и было удачным, оказалось не смертельным — в плечо.

А Батлер все время оставался полностью безучастным к происходящему. На него не произвел впечатление запоздалый героизм Уилкса.

На следующий день в штаб депешами полетели две отставки: Джереми Уилкса и Батлера. А еще через день — Робийяра. А дальше, как я полагаю, и начинается самая большая тайна.

Болезнь Уилкса

Уилкс заперся в своем доме. День и ночь он переживал события последних дней службы. Его мозг, наконец, не выдержал. Доктор Мид, семейный врач Уилксов, подозревал, что это была реакция на всю жизнь пациента, которая стала преступной в его собственных глазах.

Он продал свое имение и обратился к правительству штата с просьбой проложить на собственные средства в самые глухие уголки штата железную дорогу.

Это стало его манией.

Он с головой окунулся в инженерию. Он, даже не кончивший университета, стал отличным специалистом в этой области, и все это только ради того, чтобы оказаться вне света, вне цивилизации — на природе, там, где он мог искупить свои грехи. Он хотел оказаться там, где жили индейцы, чтобы вымолить у них прощение, а, значит, хоть частично искупить свою вину перед памятью любимой девушки, невольным пособником смерти которой он стал.

Джереми Уилкс твердо считал, что Полин, как и Звонкий Ручеек, оказалась в раю ацтеков. Там, куда он попасть не мог.

Богатство полковника Уилкса стало таять.

Он забрался в самую глушь штата. На собственные деньги начал строительство железнодорожной колеи. Женился на дочери простого охотника, и у него родился Джекки Уилкс.

Судьба мальчика часто обсуждалась в доме Пьера Робийяра, который считал себя жертвой собственного чувства долга, заставившего его применить силу против индейцев.