Мы не навсегда

Дурак, идиот! Она написала, чтобы намекнуть на свидание, а ты… Злость на обстоятельства кипятит кровь, в голове, как сизый дым клубятся вопросы. Как жить дальше? Нужно ли говорить Соне или подождать результатов анализа? Как развод с беременной женой отразится на моей репутации и будущих выборах? Я засыпаю, погруженный в раздумья и ослабленный болью в руке. Просыпаюсь от стука капель по стеклу. Разлепляю глаза, увидев возле рабочего стола Лену. Она слишком увлечена изучением телефона, чтобы заметить мое пробуждение.

– Лен… Долго я спал? – ерзаю на неудобном диване и потягиваюсь.

– Кто такая Соня? – продолжая глазеть на мою личную переписку, спрашивает она.

– Не твое дело. С недавнего времени… Я, знаешь ли, не собираюсь перед тобой отчитываться. Положи телефон на место.

– Больно надо… – фыркает она, нарочито громко возвращая аппарат на стол. – Я догадалась, кто она. Та старая врачиха, да? Она залатала твою руку. Теряешь хватку, Марик… Неужели, сможешь променять роскошную, да еще и беременную жену, на какую-то стареющую дамочку?

– Уйди, Лен! Я тебе все сказал. Узнаю, что ребенок от меня – развода не будет до его рождения, а нет… На нет и суда нет. Помогу, чем смогу, а дальше сама…

Поднимаюсь с дивана, чувствуя, как неприятно липнет к спине футболка. Глаза застилает темнота, в ушах ревет пульс… Мне бы поесть и отлежаться, а не трепать нервы…

– Поеду, поем где-нибудь, – бросаю сухо.

– Я… макароны сварила и сыр туда натерла, – смягчившись, протягивает Лена. – Марик, давай мириться… Плюнь на свою Соньку, а я… Вообще и не думаю ни о ком, кроме тебя!

– Я поехал к сыну, Лен. Заеду за тобой утром, будь готова.

Мысли не отпускают и ночью… Роятся в голове, как пчелы в улье. Ворочаюсь на удобной кровати Глеба, периодически проваливаясь в поверхностный болезненный сон. Считаю часы до наступления утра, разглядывая занимающийся за окном рассвет. Варю кофе, готовлю горячие бутерброды. Принимаю душ и завтракаю, раздумывая, как поступить? Признаться Софье или смолчать? Она справедливая, честная, правильная… Такая не пойдет на компромисс.

– Пап, давай я вас свожу в клинику? А потом тебя в отделение заброшу. Как ты на это смотришь?

– Спасибо, сынок.

– На тебе лица нет – бледный, измученный. Ты же у меня лучший! Хватит киснуть!

– Разберемся.

Лена выглядит, напротив, свежей и отдохнувшей. Цедит приветствие и садится на заднее сиденье, обдавая нас ароматом дорогого парфюма. Глеб настраивает радио, разбавляя повившую в салоне гнетущую тишину. Невыспавшийся и удрученный, я не сразу вспоминаю, что забыл предупредить Софью об опоздании. Пишу ей сообщение, пока Глеб везет нас в диагностический центр. Она отвечает коротким: «Хорошо». Очереди почти нет. Мы садимся на удобных кожаных диванчиках в просторном светло-сиреневом холле и ждем вызова врача. В коридор выходит полная дама в розовом халате и оглашает грудным голосом:

– Барсова!

Заходим вместе. Врач окидывает нас заинтересованным взглядом, словно угадывая мой невысказанный вопрос. Очевидно, он отражается на лице скорбной маской.

– Здравствуйте, доктор. Можно ли установить отцовство на раннем сроке беременности? – начинаю без прелюдий.

Врач вмиг меняется в лице. Приспускает очки, едва справляясь с охватившим ее презрением, и отвечает:

– Можно. Существует неинвазивный способ определения отцовства. Наиболее достоверен он после десятой недели беременности. Сколько у вас недель? – переводит она взгляд на Лену.

– Я… я только узнала. Задержка всего семь дней.

Врачиха увлекает Лену в смотровую, оставляя меня наедине со своими мыслями и страхами.

– Беременность три-четыре недели, – победоносно произносит врач, выплывая из смотрового кабинета. – Вам придется ждать два месяца.

А вот эта ремарка звучит, как змеиное шипение…

Глава 19

Марк.

Не думал, что меня так поглотит ложь… Или, скорее, недосказанность. Как кит мелкую рыбешку. Смотрю на Соню и намеренно молчу о ребенке. Она мне пока никто – симпатичная женщина, с которой мы пару раз поцеловались, отчего же так стыдно? Словно я ее предаю…

– Больной, вы сегодня какой-то странный, – шепчет она, ощупывая своими нежными пальчиками ушибленную ключицу, живот, лоб… Мне хочется верить, что ей приятно меня касаться… – Задумчивый, неулыбчивый. Что-то случилось?

Соня, напротив, свежая и воздушная. Мечтательная. Я ей нравлюсь, ежу понятно. Как, впрочем, и она мне…

– Находиться рядом с человеком, которого больше не любишь, оказалось проблемой, – отвечаю, спрятав взгляд. – Как твои дела? Чем занималась вчера?

– Не поверишь, бригада переклеила мне обои. Ребята попались рукастые – успели две комнаты закончить, – улыбается она, продолжая поглаживать мою больную руку.

– А сколько же их было? Парней?

– Четверо. И сделали на совесть. В общем, я переехала к себе. Неправильно это – жить с родителями мужа. Хоть они и любят меня… особенно папа Паша. Вызвала мастериц из клининговой компании и… прямо сейчас они отмывают мое гнездышко от строительного мусора. – Она облегченно вздыхает.