Мы не волшебники, а только учимся

— Я польщен, Мариночка, — бархатисто рассмеялся Добрышевский, — постараюсь сделать все, что в моих силах. Но вы понимаете, что сейчас, когда до выборов осталось две недели, у меня особенно много работы. Все же, думаю, мы сможем с вами договориться. Лично.

Это «лично» заставило Маринку вздрогнуть.

— А теперь я передаю вас в руки своей помощнице Елене Валерьевне. Она устроит для вас экскурсию по Белому дому.

За пределами кабинета Добрышевского Маринку ждал шквал вопросов и оценивающих взглядов. Спасло ее то, что практикантов выбрали из двух вузов и не все были знакомы друг с другом. Маринка оказалась человеком, которого не знал никто, но это состояние продлилось не более пяти минут. Тот, кто захотел с ней познакомиться, познакомился. Кто не захотел, ограничился внешним осмотром и перемыванием косточек.

Парень, за чью дурнопахнущую спину Маринка спряталась в кабинете мэра, гордо представился Артемом, возомнил себя ее покровителем и во время экскурсии не отставал ни на шаг. К концу дня Маринкины уши свернулись в трубочку от его болтовни, а нос стал полностью невосприимчив к запахам, но зато ее принадлежность к студенческой братии не вызывала никаких сомнений. Вечером, отделавшись от назойливого провожатого, Маринка как на крыльях полетела в корпорацию докладывать о первых успехах и уточнять, какую каверзу Денис и Антонио придумали для нее на завтра.

* * *

На следующий день Маринка сменила юбку на брюки, а любимую лакированную сумочку — на старую джинсовую. Антонио просил ее не привлекать внимания и ничего в своем облике не менять, но Маринка не послушалась. Раз уж они выбрали ее главным исполнителем бредовых замыслов, должны позволить ей самой выбирать средства.

Сегодняшний день Елена Валерьевна решила посвятить административному архиву на втором этаже, чтобы практиканты на личном опыте поняли, что работа государственного служащего связана в основном со скучными пыльными бумажками. Маринка ради приличия перенесла две папки с одного стола на другой и под благовидным предлогом испарилась из архива. Ее мало волновала угроза Новиковой выставить лентяям плохие отметки за практику. Маринку не страшили неприятности ни с одним деканатом мира.

Прижимая к груди тяжелую сумку, она вызвала лифт и поднялась на пятый этаж. Беджик с именем охранял ее от ненужных вопросов, а сосредоточенное выражение лица и чистые листы бумаги в руке создавали впечатление архиважной деятельности. Маринка забежала в женский туалет, убедилась, что там никого нет, и поставила сумку на столик рядом с раковиной, отодвинув ее как можно дальше от края.

Сумка подозрительно зашевелилась, но Маринка и ухом не повела. Она, не отрываясь, смотрела на часы (синхронизированные с часами Дениса до секунды) и ждала, когда стрелки покажут без пятнадцати десять.

До часа «К» оставалось семь минут.

Как обычно бывает в таких случаях, минутная стрелка словно застыла на месте. Маринка прислушивалась к звукам за пределами туалета и вздрагивала каждый раз, когда кто-то проходил мимо. Дополнительное смятение в ее душу вносила сумка, которой снова вздумалось зашевелиться и немного попищать.

Без двадцати десять.

Без семнадцати.

Без шестнадцати.

Ровно без пятнадцати десять Маринка сгребла сумку в охапку и выскочила из туалета. Сумка замерла, осознавая важность момента, и Маринка была ей благодарна. Чем больше шевеления и писка, тем меньше решимости у нее будет довести дело до конца.

На ватных ногах Маринка кралась по коридору и пыталась не думать о том, что случится, если на этаже будет слишком много людей или, наоборот, не будет никого. Она миновала Еленину приемную и почти дошла до поворота, когда услышала голоса. Женские голоса. Три клуши вышли в коридор поболтать о личном. Как раз то, что нужно.

Маринка тихонько расстегнула сумку и засунула туда руку по локоть. Чуть не взвизгнула, нащупав нечто теплое и волосатое, но стиснула зубы покрепче и с видом мученика, идущего на костер за истину, вытащила упитанную темно-коричневую крысу. Любителю и знатоку грызунов она бы показалась совершенством от блестящих круглых глазок до длинного голого хвоста, но Маринка с трудом могла оценить крысиную стать. Как любой нормальной женщине, ей хотелось бросить крысу на пол и завизжать в полный голос, но, согласно плану Антонио, крысу следовало аккуратно поставить на лапки, чтобы ничего ей не повредить, а право на крик предоставить другим. Маринка надеялась, что дамочки, тратящие рабочее время на болтовню в коридоре, покричат и за нее тоже.