Мы никогда не звали его Джо

В Уайтхаузе царила суматоха. Въезжали на прежние места сейфы с государственными секретами и разной бумажной чепухой, временно оказавшиеся не у дел секретарши щебетали, собравшись стайками по углам; двигали мебель, проверяли телефоны, натирали полы, выпроваживали журналистов, вежливо просили подождать сенаторов и генералов… и вдруг посреди этого гама и деловой суеты я наткнулся на уоррент-офицера, вернее, он натолкнулся на меня, он летел по коридору с лицом молодого монаха, которому вдруг явился дьявол.

— В чем дело? — испуганно спросил я. Этот офицер, наш «атомный связной», должен неотлучно находиться возле Президента — в его портфеле лежат коды и шифры, с помощью которых Президент, и только он, может подать сигнал к началу ядерной войны, поднять в воздух стратегические бомбардировщики. Выпустить межконтинентальные ракеты. Офицер молчал, клацая зубами.

— Что случилось? — я пытался вспомнить его имя и не мог. — Где ваш чемоданчик?

— Ч-чемоданчика нет, — он смотрел на меня шалыми глазами. — Президент, он его… того… все разорвал — и половину в канализацию, а половину съел…

Год в Уайтхаузе кое-чему меня научил. Я запер офицера в ближайшем пустом кабинете. Поставил перед дверью двух агентов, дав строжайший приказ никого и близко не подпускать. Другим я велел немедленно доставить ко мне начальника секретной службы Стэндиша и пресс-секретаря Холла — больше я никому не мог довериться. Через две минуты они появились в моем кабинете — Холл, как я увидел, в одном ботинке. При всех своих недостатках детективы секретной службы были отличными исполнителями и, окажись Холл в момент их визита без штанов, надеть их он не успел бы…

— Положение таково, — сказал я. — Все ядерные коды «черного портфеля» уничтожены. Вторые экземпляры есть у военных, но к ним, разумеется, мы обратиться не можем — представляете, как они себя поведут, если пронюхают, что оказались монопольными владельцами?

— Господи! — схватился за голову Кэл. Стэндиш непроницаемо молчал, словно деревянный индеец перед табачной лавкой.

Я взял лист бумаги и громко прочел вслух:

— Экстренное обращение Президента к нации и дипломатическому корпусу. Первое: Президент обратился к Организации Объединенных Наций с предложением о немедленном ядерном разоружении. Второе: Президент направил ядерным державам меморандум, в котором сообщает, что, как Верховный главнокомандующий, отдал вооруженным силам приказ приступить к демонтажу всех боевых систем, имеющих своим компонентом ядерное оружие. Третье: рассматривается вопрос о других видах оружия массового уничтожения…

— Хватит! — заорал Кэл.

— Для начала хватит, — согласился я.

— Идиот, ты что, собираешься нести это на подпись Президенту?

— Собираюсь, — сказал я. — Мы с тобой год с лишним протираем штаны в этом заведении и в основном пишем речи да открываем лечебницы для увечных кошечек. Теперь… Я хочу, чтобы у меня были дети, но не хочу, чтобы они жили под нависшей бомбой, как тридцать лет прожили здесь присутствующие. И вот у нас появился единственный шанс, такое выпадает раз в жизни — мы сможем жить без бомбы…

Я думал, что Кэл опять сорвется на крик, но он выдержал марку — достал блокнот, что-то нацарапал, с треском выдрал листок и бросил передо мной на стол. Прошение об отставке, как я и ожидал.

— А я-то думал, что ты ничего не боишься, Кэл… — сказал я, но он уже выбегал из комнаты. — Ну, а вы, Дик?

— Я не политик, — сказал Стэндиш. — Моя обязанность — охранять Президента, пока он находится у власти. Чем я намерен заниматься и впредь, с вашего позволения.

— Ну, а все-таки? Что вы-то обо всем этом думаете?

В его лице что-то изменилось:

— Да ничего я не думаю, Рой. Я это плохо умею. Просто мне надоело все время помнить, что и я, и мои дети, мои друзья — все живут который год под нависшей бомбой…

Итак, один союзник у меня все же был, и он стоил многих. Было страшно, но отступать мы не могли.

— Значит, так, — деловито начал Стэндиш. — Я вызываю всех своих парней и утраиваю посты. Нужно связаться с командованием округа и развернуть вокруг Уайтхауза надежные десантные части. Возможно, придется ввести в столицу танки. Списки всех, кого следует немедленно арестовать, я подготовлю через полчаса.

— Очень мило, — сказал я. — Может быть, затребуем еще и авианосец? Дик, мы не в Гондурасе.

— Вы болван, — сказал он. — Вы хорошо представляете, что начнется вслед за оглашением обращения к нации? Военные… Следует ожидать всего.

— Я считаю, что у нас это невозможно. Парашютисты вокруг Уайтхауза, танки на улицах, аресты по спискам… Дик, мы с вами не диктаторы, вернее, Президент не диктатор и не может действовать, словно какой-нибудь латиноамериканский генерал. Наши двухсотлетние традиции…

— Вы серьезно?

— Да, — сказал я. — Нужно же во что-то верить, Дик. У нашей страны, нашей системы немало недостатков, я согласен, но, несмотря ни на что, мы остаемся демократическим государством, и я не допущу никаких командос вокруг Уайтхауза, танков на улицах и арестов.

— А вы помните, как десять лет назад вас и вам подобных лупила полиция, когда вы протягивали им цветы?