Мы носим лица людей

– Это моя собственная инициатива. Жалко животных. Я отлавливаю их, лечу, отвожу на стерилизацию, подыскиваю хозяев или в самом крайнем случае выпускаю обратно… – Лена сворачивает пакет с остатками корма, запихивает его в рюкзак и утрамбовывает сверху кулаком. – Но даже так у них появляется больше шансов на выживание, а популяция не растет.

С давних, почти забытых, но таких живых и близких времен детства, когда мы с этой задумчивой доброй девочкой были неразлейвода, она всегда и всех жалела. Когда я, мелкая и неуклюжая, падала и сдирала коленки и ладошки, Лена старательно дула на раны, и они на самом деле переставали болеть.

* * *

Мы еще долго бродим по главной площади города, разглядывая розовые облака и бледную луну, памятники, фонтаны и елки, а вокруг вдыхают вечерний воздух счастливые парочки и шумные группки молодежи, облепившие лавочки. Мы болтаем обо всем на свете, будто на пару часов вернулось наше детство, будто разделивших нас событий и лет никогда не было, и я бы, пожалуй, все отдала, чтобы их действительно не было…

В свете фонарей трепещут призрачно-зеленые листья, сквозь их шум ветер приносит обрывки чужих голосов, запах гари и яблок – август скоро навсегда попрощается с этим городом.

Находим свободную лавочку в зарослях хмеля и, побросав рюкзаки, располагаемся прямо на ее спинке.

– В последнее время жизнь моя была дерьмовой… – Лена вытягивает длинные ноги в синих конверсах и машинально проходится ладонями по пыльным джинсам. – Друзей не осталось, Стас, который мне давно нравился, предложил было встречаться, но быстро послал и стал подкатывать к Оле. После того как вы меня… не важно. Я долго отказывалась ходить в школу и была на грани того, чтобы что-нибудь с собой сделать… Мама очень переживала…

Лена отворачивается, а ее тонкие пальцы крепко сжимают окрашенные доски скамейки. Стараясь не слишком задерживать на ней виноватый взгляд, я все же примечаю еле заметную горбинку на точеной переносице – вечное напоминание о моем кулаке. Тут же отвожу глаза, беспомощно вглядываюсь в таинственную черноту за кругом света и часто моргаю.

Это душное умирающее лето вырвало меня из пустоты и оцепенения, вернуло к жизни, вернуло мне когда-то потерянных близких или потерянную память о них… и заставило о многом пожалеть и во многом раскаяться.

– Хотелось выть, Дарин, честно. – Моя лучшая подруга снова обращает ко мне свое лицо. – Как-то я пыталась найти твой паблик, чтобы узнать, что там у тебя нового, но набрела на другой… Послушала пару песен, подивилась голосу их вокалиста, прочитала про то, что они делают… и меня зацепило. Делать добро вопреки всему, изменить мир к лучшему, вместо того чтобы тупо сгинуть в нем – в этом я… нашла смысл? Да, именно так.

Я молчу. Я слишком хорошо понимаю все то, о чем Лена сейчас говорит.

– Думаешь, что я стала просто отбитым фриком, так? – Она пихает меня локтем под ребра и хихикает. – На себя посмотри! Надменная королева школы на каникулах гоняет в кедах и вершит добрые дела!.. Мамочки, куда я попала!..

В ответ я изо всех сил хлопаю Лену по спине, и она чуть не слетает со скамейки. Над этой скамейкой еще долго раздается наш громкий хохот, такой же, как тот, что раньше часто доносился из-под стола в моей детской…

– Лен, я уезжаю послезавтра. И не вернусь, – отсмеявшись, признаюсь я в наступившей внезапно тишине. – Все это время я хотела сказать тебе… Прости меня. Я вела себя по-скотски! Это было… словно какоето наваждение. Но оно прошло, а теперь я не знаю, как загладить перед тобой вину.

Лена незаметно смахивает со щеки волосы и вдруг заговорщицки шепчет:

– Ты загладишь свою вину, если дашь мне номер телефона одного из «святой троицы». – Она опускает глаза и напрягает худые плечи, которые в свете фонаря кажутся прозрачными. – Знаю, что у меня нет шансов, но это как приобщиться к чему-то великому…

– Оу, по-моему, вы все посходили с ума… – только и остается удивляться мне. – Ли уже давно занят, прости, но тут без шансов, Лен!

– Он, конечно, обалденный красавчик. Но мне нравится Рома. Ротен… – огорошивает Лена, и я не могу ничего поделать со своей идиотской улыбкой.

– А вот тут у тебя есть все шансы, «Елена Прекрасная»! – Выуживаю из кармашка на груди смартфон и диктую Лене номер «Самого прекрасного мужчины на земле» и заодно свой собственный.

* * *

Сколько бы я ни постила в своем паблике философских цитат о том, что потерянную дружбу невозможно воскресить, сейчас, глядя с земли в вечное, глубокое черное небо, я уверена в обратном. Дружбу невозможно потерять – она живет, пока живы и мы. Даже если ваши пути расходятся, часть твоего сердца, часть тебя все равно остается с другом и уходит с ним. Обиды становятся самыми острыми, вражда самой беспощадной, конкуренция бешеной, а месть страшной лишь потому, что нам не все равно, но не каждый способен признать это и первым протянуть руку.

Смартфон Лены щелкает оповещением, голубоватый экран подсвечивает ее лицо, которое мгновенно становится восторженным.