Мы новый мир построим...

Бычок, отведавший «фомки», упал с тумбочки на кровать и лежал ничком, пачкая кровью покрывало. И признаков жизни пока не подавал, так же, как и его соратник, умиротворенно и тоже ничком распластавшийся у стола. Нужно было что-то делать с этими тушами, пребывающими в бытие, но в бытие бессознательном, нейтрализовать их на как можно более долгий срок.

Задача была предельно ясной, а со средствами ее реализации Андронов определился в течение нескольких секунд. Подобрав с пола пистолет, он, для верности, добавил одному и другому по массивным затылкам, соблюдая, впрочем, меру – убивать он больше никого не собирался. Пришлось изрядно попотеть, освобождая туши от курток, а потом вновь надевать их на бычков – уже задом наперед, застегивая на спине, да еще и завязывая там же, на спине, рукава узлом, так, чтобы «братишки» не могли руками шевельнуть в этих коконах. Мало того, он не поленился замотать обоих в гостиничное белье – одного в пододеяльник, а другого в простыню – и закрепить эти саваны предварительно вытащенными из джинсов горемык ремнями. Не переводя духа, он наведался в душевую, намочил оба полагающихся ему полотенца и накрепко связал щиколотки бедолаг. Именно бедолаг, неудачников, а не врагов. Никакой неприязни к ним Андронов не испытывал, и поступал с ними столь бесцеремонно не из-за собственного садизма, а исходя только лишь из интересов дела. И ради собственной безопасности – в первую очередь.

Провозившись еще достаточно долго и вконец запыхавшись, он все-таки доделал работу до конца, утомленно сел на разоренную постель и закурил. Бычки были рассортированы, опломбированы и сданы на хранение. Один, с кляпом из носового платка, покоился на животе на кафельном полу душевой, привязанный наволочкой к трубе умывальника. Даже если бы удалось ему добраться до двери, открыть ее он бы вряд ли смог, как не смог бы это сделать спеленатый ребенок. Второй, тоже с кляпом, угодил в менее комфортные условия – он теснился в стенном шкафу, в прихожей, вообще без каких-либо шансов самостоятельно выбраться оттуда, потому что дверцу шкафа надежно заблокировал стул, уложенный враспорку между шкафом и стеной душевой-туалета. Да, условия содержания, конечно же, были ужасными – но зато как эти двое потерпевших будут радоваться жизни, когда обретут, наконец, свободу...

«Но свободу эту подарит вам кто угодно, но только не я», – подумал Андронов. Ему теперь нужно было, распрощавшись с мыслями о горячем душе, бассейне, сауне, о неспешном ужине в ресторане, хватать свои манатки и брать такси до ближайшего к городу железнодорожного узла. А то и мотать прямо в Киев, и оттуда, незамедлительно, – в Москву. А там уж пусть отцы-командиры решают, как жить дальше.

Но сначала нужно было встретиться с Регбистом. Непременно встретиться с Регбистом.

Андронов встал, надел куртку. Вернул в карман свои документы (бумажник, к его удивлению, оказался на месте), погрузил в сумку пистолет и «фомку». Сложил одеяло так, чтобы не было видно кровавого пятна, вышел в прихожую и, перешагнув через лежащий на полу стул, громко произнес:

– Братишки, извините, что так получилось. Крепитесь, скоро вас выпустят. А я уж пойду... Не держите зла, просто работа у нас с вами такая.

Из шкафа донеслось частое сопение.

Андронов запер за собой дверь номера и на всякий случай постучался в соседний. Никто ему не ответил, потому что времени прошло всего ничего.

В коридоре было по-прежнему тихо и безлюдно. Держа в руке ключ, прицепленный к массивной бульбе, Андронов дошел до лестницы, спустился на один пролет и, пристроив сумку на подоконник, стал ждать Регбиста.