Мы одной крови - ты и я!

Эмоции Барса я по-прежнему не воспринимал, но догадаться и без того было нетрудно: кот был глубоко возмущен моим поведением и очень медленно, под усиленным нажимом примирился с неизбежностью. Насчет Мурчика я особенно не беспокоился: никакой кот, очутившись на чужой территории, не станет первым нападать на хозяина; да и Герка рядом. А войдя в комнату, я сразу уловил, что Мурчик излучает не ярость, а усилившуюся тревогу и страх. «Вот бедняга!» - подумал я с сочувствием. А так по нему ничего этого не было видно: держался он спокойно и с достоинством.

Я еще раз мысленно приказал Барсу хорошо относиться к гостю и спустил его на пол. Барс, припадая на брюхо, подобрался к Мурчику и осторожно обнюхал его, вздергивая верхнюю губу. Я опять поразился - до чего Мурчик громадный и величественный! Даже Барс рядом с ним кажется котом некрупным. А ведь ему всего два года с небольшим, он еще подрастет или, вернее, раздастся в ширину и потолстеет.

Коты долго глядели друг на друга, шевеля усами. Потом Мурчик дружелюбно и вопросительно мяукнул. Барс жалобно, тоненько простонал, отпрянул от него и с протяжным воплем кинулся ко мне. Я взял его на руки - он дрожал и все косился на Мурчика. Я пытался уговаривать его, внушать ему спокойствие, но получалось это плохо - видно, я совсем выдохся, устал. Наконец я сдался.

- Валерка, у вас ночевать негде?

- Да не знаю… - нерешительно ответил Валерка. - Со мной если, на диване? Как-нибудь уляжемся вдвоем. Только я маме ничего не сказал, а она небось спит.

- А если Валерка возьмет с собой Мурчика, а ты у меня переночуешь? спросил я Герку без особой, впрочем, надежды.

- Не-а. Мурчик без меня всю ночь плакать будет, никому спать не даст.

Так я и знал! Вот еще история! Куда же их девать, да еще ночью? К Ивану Ивановичу можно бы - так у него опять же свои коты, и собака еще…

Барс все дрожал и умоляюще глядел на меня. Мурчик, я чувствовал, тоже очень тосковал и тревожился: ну еще бы, он в чужом доме, да тут еще кот-хозяин его не хочет принимать, а домой не вернешься. Интересно, неужели он и это понимает?

- Ладно, ребята! - решил я наконец. - Была не была, пойду я поговорю с Ксенией Павловной, авось найду с ней общий язык… А Барса я пока с собой возьму.

Заспанная Ксения Павловна слушала меня, конечно, без малейшего восторга, но и без злости.

- Ладно уж, ведите его сюда, кошатника вашего! - сказала она, моргая слипающимися веками. - Да вот еще, помогите мне с антресолей раскладушку и матрасик стащить… Добрые люди, поди, третий сон видят, а вы тут с котами да с ребятами по ночам валандаетесь… И эти еще нескладехи, Пестряковы, Геркины родители, до чего себя допускают. Татьяна уж тут ко мне прибегала, спрашивала про Герку, а я нарочно сказала, что был, мол, да пошел, а куда, неизвестно пускай побегают, поищут, дураки такие! Всё на бабку валят, но бабка бабкой, а сами-то они с Петром маленькие, что ли?

Ксения Павловна сердито напялила наволочку на подушку и вынула из шкафа чистенькую, аккуратно заштопанную простынку.

- Пускай мальчуган хоть одну ночку в чистоте поспит! - ворчала она, застилая постель. - Я уж его, пока он тут с Мурчиком вас дожидался, сгоняла мыться, майку и трусы ему чистые дала, Валеркины старые, три года назад куплены, а ему как раз пришлись. Батюшки светы, ну до чего ж он худой и грязный, прямо как беспризорник. Да что, Татьяна в молодости халдой была, халдой и осталась. Моются ли они когда или так живут, даже и не знаю, всегда на них столько грязи, что хоть репу сажай. А в квартиру небось и войти страшно… Вы что же, говорить с ними собираетесь? Да разве с ними сговоришься? Время зря потратите, только и всего… Хоть один-то к ним не добивайтесь, возьмите кого посолиднее.

- Ивана Ивановича если? - вслух подумал я.

- Вот, правильно, его! Тем более, у него дочка учительница, в случае чего он может через школу воздействовать.

- Ладно, я с ним сговорюсь. А Мурчика вы у себя подержите до вечера?

- Несите уж! И ребят гоните спать. А то ваш Барсик совсем извелся: что ж это, чужого в дом пустили, а его, хозяина, из дому выставили!

Барс действительно места себе не находил - метался по комнате, то и дело подбегал к двери и жалобно мяукал.

- Пойдем, котенька, спать, - сказал я, беря его на руки. - У нас-то с тобой есть свой дом, и никто нас не обижает, и все нас любят, хорошо нам с тобой, а вот другим плохо, братец!

- Да уж, - вздохнула Ксения Павловна, - чего только в жизни не бывает! И мальчуган тоже с характером! Я ему говорю: отдай, мол, кота нашему Валерке, будешь сюда ходить, с ним играть. Он думал-думал, а потом: «Нет, говорит, я лучше сам из дома уйду». И никаких резонов не слушает! Самостоятельный чересчур.

Она открыла мне дверь и, стоя на пороге, вдруг спросила:

- И неужели же это все теперь коты и собаки будут людей понимать?

- Да они и раньше нас понимали, только мы этого не замечали, - сказал я.