Мы оседлаем бурю

Трудно спрятать сотню воинов с лошадьми на плоской, безлесной местности, неудивительно, что нас заметили. Правда, когда два гурта наталкиваются друг на друга, они обычно держатся на расстоянии, пока не будут уверены в мирном исходе. В степи и без того трудно выжить, затевать без нужды конфликты просто неразумно.

– Трудно сказать, – ответила она. – Они не выглядят дружелюбными, но и агрессивными не выглядят, они просто… идут.

По лагерю быстро распространились новости о прибытии гостей, и вскоре все собрались посмотреть, как вверх по склону надвигается грозная туча людей. Света, чтобы рассмотреть подробности, почти не осталось, но по мере приближения за спинами людей стали видны луки. И стало ясно, что все они мужчины, одинаково одетые – простые доспехи поверх зеленых рубах. Даже один из всадников носил зеленое, правда, на другом было длинное одеяние, сверкающее в последних лучах солнца. И выглядело оно дорогим. Куда лучше, чем их лошади. Низкорослые клячи с короткими шеями, низко посаженными хвостами и неуклюжей поступью, левантийцы стыдились бы таких лошадей.

Я завороженно повернулся в сторону Оруна и увидел, что он стоит в нескольких шагах от меня со скрещенными на груди руками.

– Вот ведь кривоногие клячи, – произнес он. – Их опередят даже наши мулы.

Джута разинул рот от удивления.

– А у той лошади, на которой скачет женщина, глаза-бусинки и скошенный круп.

– Женщина? Платье дорогое, но это мужчина, – сказала Кишава. – Широкие плечи. И нет груди. Видно же.

Под взглядом Кишавы Джута покраснел.

– Мужчина в платье? В городах-государствах такого нет.

Кишава пожала плечами.

– Да пусть уж носят сами, а то ведь они женщин заставляют.

Клинки начали хихикать, но как только гости приблизились на такое расстояние, чтобы нас слышать, я мигом велел всем заткнуться. Никто из деревенских жителей не понимал нашего языка, но я все равно шагнул вперед, на переговоры.

– Я капитан Рах э’Торин, предводитель Вторых Клинков рода Торин, – сказал я, переводя взгляд со всадника в доспехах на того, что в платье, поскольку не был уверен, к кому обращаться. – Нас изгнали с родной земли на полный цикл, мы пришли к вам с миром.

Ни один всадник не заговорил, вместо них выступил вперед загорелый юноша, явно выросший из своей одежды – видны были тощие запястья и лодыжки.

– Я знаю, – сказал он.

– Ты левантиец, – откликнулся я, не сводя с него глаз. – Из какого гурта?

Он поприветствовал меня, сомкнув кулаки.

– Я тоже из Торинов, капитан, но ты можешь меня помнить только как седельного мальчишку из Первых Клинков.

– Так значит, Гидеон…

Всадник в доспехах что-то рявкнул по-чилтейски, и парнишка-левантиец шагнул назад, потупившись.

– Что за…

– Больше я ничего не могу сказать, – не глядя на меня, произнес он. – Извини. Просто сделайте то, о чем они просят.

Человек в доспехах подвел лошадь на несколько шагов ближе и остановился, уставившись на нас в сгущающейся темноте. В центре лагеря горел костер, а высоко в небе висела луна, но все равно света не хватало, чтобы разглядеть выражение лица.

Он снова заговорил на чилтейском, теперь явно обращаясь ко мне.

– Не нравится мне это, – прошипела Кишава уголком губ, пока он говорил.

Она изменила позу, слегка сместив вес, чтобы руки могли быстрее вытащить мечи.

Я был с ней согласен и пожалел, что у нас так мало стрел и копий.

Когда мужчина остановился, левантиец снова заговорил:

– Я коммандер Эно Брутус, Первый северный. С какими бы намерениями вы ни пришли на нашу землю, вы незваные гости и по нашим законам должны быть уничтожены… – При этих словах взметнулось несколько клинков, но чилтеец и бровью не повел. Вздрогнул лишь мальчишка, продолжая говорить: – Но в военное время законы можно обойти. Если вы будете драться за нас, а не против нас, то вас и ваших людей пощадят, вы можете даже снискать славу.

Юноша повторил интонации своего командира, но когда речь подошла к концу, добавил и кое-что от себя:

– Пожалуйста, сделайте, что он просит.

– Мы не можем, – ответил я, услышав, как новые клинки покидают ножны. Джута, по-прежнему без оружия, не сдвинулся с места. Кишава облизала губы. – Мы гурт из левантийских степей. Мы из рода Торин. Мы не сражаемся и не умираем в чужих войнах. Это против наших правил.

В слабом свете костра я увидел, как их лучники приложили стрелы к тетивам, но по приказу коммандера выстрелил только один. Мы рано учимся охотиться, выпускать стрелы в оленя и ставить ловушки для кроликов, не обращать внимания на вопли умирающих животных и хлюпанье разрываемой копьем плоти, но при звуке стрелы, вонзившейся в лошадиную шею, наши сердца разрываются от ужаса.

Мерин покачнулся. Кто-то вскрикнул, хотя я и не понял кто, а Орун схватил удила, пытаясь успокоить лошадь. Другая стрела вошла в круп, и мерин в панике чуть не сбил Оруна с ног.

Чилтеец снова заговорил, и юный левантиец почти тотчас же перевел:

– В отличие от вас, у меня большой запас стрел. Предлагаю вам изменить решение.

– Мы не сражаемся в чужих битвах, – выплюнул я. – Мы пришли с миром. Мы…