Мы остаемся свободными...

- Я сейчас сам тебе врежу, дурень Колючий! - заорал Егор, а на голограмме тем временем продолжали разворачиваться спирали, сливаясь в огромный толстый ствол. Распускались усики, лопались узелки-почки, выдавая новые завитки и новые стебли.

- Вырубай, смотри, что у тебя! - снова заорал Егор.

Его раздражение Эмма слишком хорошо ощутила знакомой горячностью в груди. Адреналин Егора пьянил, заставляя чувствовать напряжение и приятную готовность в мышцах.

- Я хочу разобраться в этом, - резко заявил Колючий, - если мы не поймем принцип их работы, мы никогда не сможем одолеть их.

- Мы их и так не одолеем! - голос Егора звенел высокими нотами ярости, и Эмма понимала, что сейчас им владеет страх и злость. Эти два чувства всегда бывают рядом. Страх и злость - это то, что накаляет воздух, делая его горячим и едким.

А на голограмме уже поднималось дерево - это было именно дерево. Толстый ствол, состоящий из сотен тонких витков и усиков, изящные, опускающиеся вниз ветви и множество листьев и почек, рождающих новые витки и новые ветви.

Зрелище завораживало и пугало одновременно. Оно обладало невероятной силой и энергией, оно обладало жизнью. Электронной, искусственной жизнью. Не настоящей - придуманной и созданной. Но эта жизнь имела крепкую волю и крепкое желание побеждать.

Егор и Колька спорили, треская время от времени друг друга по рукам, но Эмма уже их не слушала. Она поняла все то, что хотело сказать зерно. Ведь не случайно оно с такой уверенностью и наглостью развернулось перед ними во всей красе. Показало свою сущность, свою внутренность. Свою мощь и свой размах.

Это только кажется, что плата крошечная. На самом деле из нее вырастет огромный организм, огромная сущность, как из крошечного зернышка вырастает высокое дерево.

Насколько дружественным к людям будет это "дерево"? насколько сильно надо его опасаться?

И Эмма с потрясающей уверенностью поняла, что сильно. Очень сильно надо остерегаться прозрачных Каракатиц, несущих в себе странную и сложную технологию, похожую на дерево. Эмма потянулась, чтобы отключить свой планшет, дернула переходник, голограмма вздрогнула. По ней пробежала легкая рябь, и ветви дерева пришли в движение. Оно взмахнуло всеми своими усиками и ветками, тряхнуло листьями, качнулось и вдруг мгновенно сузилось, съежилось, уменьшилось до одного длинного завитка - распрямленной спирали - и юркнуло куда-то вниз.

И тут же планшет Колючего зашипел, затрещал. Экран покрылся стекой мелких трещин, сама голограмма развалилась на множество нечетких черных кусков, как разваливается сожженная бумага.

- Черт бы побрал... - потрясенно проговорил Колька.

- Я же говорил! - заорал Егор.

Эмма молчала. Она лихорадочно пыталась сообразить - успело ли дерево забраться в ее планшет? И совсем скоро поняла, что успело. Тихий треск и множество трещин на тонюсеньком экране дали понять, что и ее аппаратуре пришел конец, быстрый и необратимый. Восстанавливать в этих планшетах теперь было уже нечего. Только черная, потрескавшаяся пластинка, от которой отваливались куски прямо на глазах. Отваливались и оставались лежать на столе, матово-черные, печально поникшие.

- Представь себе, что будет, если это окажется Мартин, - неожиданно тихо проговорил Егор.

Колька не ответил. Он вдруг подскочил, схватил микросхемку Каракатицы и принялся давить ее ногами. Напрасный труд, его кроссовки не могли причинить никакого вреда этой штуковине, это Эмма тоже поняла с жуткой уверенностью.

- Это не поможет. Надо только в лучевую печь. Надо собирать их по всему кораблю, искать где только можно. И в лучевую печь все. Вы поняли? Быстро, Колька. Давай, я отнесу.

2.

Это легко сказать - давайте обыщем всю Станцию и найдем. А на деле все это выглядело глупо и бестолково. Позвали Жанку в помощь, Тошку и Гошку. Объяснили, что от них требуется, разделили весь Третий Уровень на секции и принялись искать.

Эмме достался участок рядом с Цехом, тот самый, на котором она встретила девочку Женю. Ей помогала Соня, и они вдвоем обошли каждого Пятнадцатого в кладовке - те недоуменно поворачивались, выполняя приказания, а голос Мартина в ухе непрестанно докладывал, что у остальных ребят все в порядке и Каракатиц пока не обнаружили.

Пообедали наспех прямо в капитанской рубке, после снова принялись за поиски. Но весь Третий Уровень был тих и спокоен. Ни одной твари не попалось на глаза никому. Эмма уж так тщательно вглядывалась в потолок, в стены, в пол. Перед ней шла Соня, и получалась такая себе двойная проверка. Если бы Сонька что-то пропустила - Эмма, следуя за ней, наверняка бы увидела.

К концу рабочего дня весь Третий Уровень был осмотрен и проверен. Ни одной каракатицы больше. Ни одной твари не нашлось.

- Все чисто, - устало доложил Егор, плюхаясь в белое кресло.

- У меня тоже, - сказала Жанка.

Ее, обычно хорошо уложенные темные волосы, теперь торчали в разные стороны - острые прядки над прямыми бровями и круглыми черными глазами, над ровненькими ушками и сережками-стразиками.