Мы остаемся свободными

– Конечно же. Просто наглядеться на вас не могу. У нас так давно не было детей, вообще никаких. У нас же принудительная стерилизация, вы знаете. Закон был принят еще до войны. Все сдавали клетки в общий банк клеток, после обязательная стерилизация. Детей выводили в пробирках и кувезах, только лучших и здоровых. После отдавали родителям на воспитание. Дети считались собственностью государства. Так и говорили: будущее государства принадлежит детям, значит, дети принадлежат государству. А после началась война, и банк клеток был уничтожен. Города в те времена пострадали больше всего. Можно было бы, конечно, еще брать клетки у людей, это не проблема. Вполне можно хотя бы клонировать тех, что есть, если не воспроизводить новых. Только вот технологии, позволяющие соединять и выращивать человеческие клетки, все погибли. Не осталось ничего. А роботы не желают их восстанавливать. Мы пробовали обращаться к ним с такой просьбой, но все блокировалось еще на уровне подписания петиции. Мы же с чипами. Если уж роботам что-то не нравится в наших действиях, они блокируют сразу. Стирают память за несколько дней, а то и лет. Самым упорным могут стереть память вообще. Такой вот и мой Георг, что живет тут со мной. Не помнит себя вообще до того момента, как стал жить в поселениях. Вот уже пять лет он в этом доме и ничего так и не вспомнил. Все стерто. Так что шансов поднять восстание у нас нет никаких. А сами детей рожать мы не можем. Вот и живем без детей.

– А как же Вар? – не поняла Таис. – Он же мальчик, самый настоящий…

– Какой же он настоящий? – Найда грустно улыбнулась. – Он биоробот. Из прошлого поколения.

– Ну, вот, все выдала, – раздался ворчливый голос из коридорчика.

Только сейчас Таис заметила, что Вар не сидел за столом и ничего не ел. Она оглянулась и увидела, что мальчишка пристроился на перекладинах лестницы, обнял подтянутые к самому подбородку коленки и сердито поблескивал черными глазищами.

– А ты им не сказал, чучело ты огородное? Вот же придумщик, любит изображать из себя человека. – Найда улыбнулась. – Он робот. Таких создавали в последние годы войны для людей, которые желали растить детей, да не могли. Банк клеток уже был уничтожен, собственные дети не рождались. А малышей хотелось, чтобы семья была полной. Вот и наладили производство роботов. Для тех, конечно, у кого денег хватало. А после, когда синтетики все же взяли вверх, роботы-дети стали невостребованы. Людям стало не до игрушек, выжить бы. К тому же чипы тоже не давали долго предаваться ностальгии. Управляемые люди даже мыслили по подсказке роботов, одинаково и правильно. Это у нас тут раздолье на мусорке, потому что наблюдать за нами некому. Чистильщикам не до нас, а остальные синтетики сюда и не заглядывают, что им тут делать.

– Как получилось, что люди стали управляемыми?

– Вирус. Во всем виноват вирус. Поначалу, в первые годы войны, синтетики помогали Торговой гильдии и сотрудничали с Международным сенатом. Тут ведь вот какое дело…

Мама Найда беспокойно провела ладонью по столешнице, сметая крошки, после поднялась, бросила их в огонь и вернулась.

– Пусть лучше Ворчун расскажет. Вар, иди-ка сюда. У меня в голове временами бывает путаница, начинаю вспоминать и теряюсь. Как будто стерли записи о прошлом или перемешали их, – с виноватыми нотками в голосе пояснила она.

– Ворчун? – не поняла Таис.

– Робота-мальчика нашего мы так называем. Знаете сказку о Белоснежке и гномах?

Таис мотнула головой, оглянулась на Федьку. Тот тоже лишь пожал плечами. Все сказки прошлого знать невозможно, попробуй запомни все.

– Жаль, хорошая была сказка. Мультик такой был когда-то, еще мои родители смотрели, когда были детьми. Вот там были такие смешные гномики, у которых были прозвища: Ворчун, Молчун, Весельчак и так далее. Мы своих роботов поначалу гномами называли, а после уже дали им имена. У нас ведь тут у всех прозвища, я уже говорила, кажется. Ведь говорила, Вар?

– Да говорила, говорила, мама Найда, – тут же поспешил с объяснениями Вар. – Подвинься, я рядом сяду. И что вы без меня будете делать, а? Я Ворчун, это мое прозвище, а мама уже называет просто Варом. А есть еще девочка Молчун, или Молли, она в соседнем доме живет. Нас двое детей-роботов на все поселение, мы с Могильника. На Могильник много свезли таких, как мы, их в первую очередь уничтожали. Ничего лишнего синтетики не любят, даже своих уничтожают, если они устарели или программы полетели. У них все строго, порядок – это самый главный приоритет у них. А мы с Молли сбежали, у нас получилось. Жили какое-то время на Могильнике, после нашли поселения. Блокираторы на нас не срабатывают, там другая частота, настроенная на человеческие чипы. Вот с тех пор и живем тут, нам нравится. У нас с Молли главный приоритет – любить родителей…

Таис фыркнула, скривила губы и собралась было отпустить умное замечание по поводу умения роботов любить, но Федор пихнул ее слегка в плечо и сказал:

– Расскажи, Вар, ты. Только по порядку. Сначала про войну, после про синтетиков. И что там сейчас у вас творится.