Мы остаемся свободными

– Да пусть спит, – весело отозвалась Лиза. – Проснется, я скажу, где ты. Вообще вы бы перебрались сюда на какое-то время. Хотя бы на полгодика, пока дети не вырастут… Так всем будет удобнее.

Эмма нахмурилась, но ничего не ответила. Лиза полна оптимизма, однако, и уверена, что все они проживут долго. Еще целых полгода!

Только вот Эмма совсем не уверена, что желает последние полгода своей жизни провести, меняя подгузники младенцам и каждую ночь просиживая в скрюченном состоянии с ребенком на коленях. Увольте, не о такой жизни она мечтала когда-то!

Эмма ополоснула лицо холодной водой и выбралась из яслей. Закрылись за спиной застекленные раздвижные двери, и глазам предстали светло-серые прорезиненные дорожки с низкими белыми бортиками, круглые площадки с пластмассовыми горками и расставленные рядами маленькие стульчики.

И на площадках, и на горках, и на дорожках – везде царил хаос. Бродили четырех– и пятилетние дети, в пижамах, лохматые, неумытые. Грызли печенье, швыряли игрушки, толкали друг друга и хныкали. Видимо, на пару групп не хватало воспитателей – вернее, подростков, которые отдавали бы хоть какие-то распоряжения.

И что, прямо сейчас заниматься этими детьми? Или плюнуть и пойти в душ, позавтракать и спать, учитывая следующую бессонную ночь?

Прямо перед Эммой остановился светловолосый голубоглазый малыш, сунул в рот восковой мелок для рисования и принялся его жевать с задумчивым видом. Потом вдруг наклонился и плюнул на дорожку ярко-оранжевой слюной. Посмотрел на Эмму и высунул оранжевый язык, показывая, что она ему вовсе не указ.

– Сдурел? – не выдержала Эмма. – Ты что делаешь? А ну быстро пошел лицо мыть!

Она схватила малыша за шкирку и потянула в ванную. Интересно, кто возьмется убирать за этими паршивцами, ведь роботов-уборщиков теперь нет! Кто будет отдраивать их слюни, к примеру? Мальчишка замахал ногами, завизжал и принялся пихаться, пытаясь вырваться. Эмма прижала его покрепче и спросила:

– Законы учил? Ну? Что ты должен делать? Или закрыть тебя в комнате одного, чтобы научился уму-разуму? Умыться, снять пижаму и бегом! Я сейчас проверю, и попробуй не сделать – будешь до вечера сидеть один в кладовке какой-нибудь. А после пойдешь мыть полы, отмывать свои плевки, понял?

Мальчишка притих, после спросил:

– А ты кто?

– Теперь я тут главная, вместо ваших донов.

– Наших донов нет, они умерли, – совершенно равнодушно и совершенно спокойно сказал мальчик.

Эмму словно током стукнуло, она дернулась, втянула в себя воздух, поставила мальчика на пол, прямо перед дверью ванной комнаты, присела на корточки и заглянула ему в глаза. Большие голубые глаза с русыми ресницами. Кого любит этот мальчик? Кто ему дорог? Кто учит его жалеть, понимать, помогать? Никто?

Пареньку не жаль даже собственных роботов-нянек, он доволен, смотрит с интересом и недоверием. Оранжевый рот в остатках мелка, лохматые длинные, почти белые пряди волос достают до самых глаз – очаровательный блондин лет пяти. Всего через десять лет его глаза, нос, губы, щеки – все начнет меняться, превращаясь в маску фрика. Десять лет – и этот мальчик, не умеющий любить, станет диким животным с острыми зубами, крепкими лапами и белой шерстью. Начнет рвать и убивать, потрошить и жрать.

Какой смысл заботиться о нем сейчас? Может, лучше просто выкинуть в космос – и проблемы не станет. Не надо будет отмывать за ним грязь, стирать его одежду, учить его чтению и письму. Не надо будет приглядывать за ним, вообще думать об этом мальчике не надо будет.

Он обречен, он уже обречен. Вот, мальчишка дергает плечом, стараясь освободиться, кривит губы, морщит нос и цедит сквозь зубы:

– Ну, чего вцепилась? Уходи отсюда, кому сказал…

Вот пытается укусить за ладонь, толкает Эмму в грудь. Паршивец, что с ним церемониться? Звереныш бестолковый…

Эмма с огромным облегчением залепила ему пощечину, после еще одну, и, видя, как пропадает довольное выражение с мальчишеской мордахи, сообщила:

– Идешь и моешься, понял? После я дам тебе тряпку, и ты пойдешь отмывать свои плевки!

Мальчишка принялся рыдать, икать и возмущаться сквозь слезы. Но мыться пошел, и даже почистил зубы под бдительным присмотром Эммы. Потом, точно так же рыдая и икая, отмыл оранжевые слюни с серой дорожки, сполоснул тряпку под краном, помял ее и кинул в мусор.

– Теперь слушай меня. Как тебя зовут? – Эмма снова присела на корточки и посмотрела в зареванное лицо.

Мальчишка молчал. Нахмурился, надулся и сжал губы, словно боялся, что Эмма силой вырвет у него информацию об имени.

– Зря дуешься. У нас есть правила, которые ты должен соблюдать. Никакого баловства, никаких фокусов. Ты должен вести себя прилично и хорошо. Сейчас пойдешь со мной, и мы найдем человека, который организует вам завтрак. Ты будешь помогать с завтраком в вашей группе, покажешь, где все ребята из группы, и каждый будет помогать.

– Максим меня зовут, – выдал наконец мальчик.

– Вот и славно, Максим. Пошли со мной. Сначала снимай свою пижаму, потом пойдем искать, чем вас накормить. И помощника найдем.