«Мы от рода русского...»

А уж эта земля теперь понимается не так наивно, как в 911 году, когда это понятие исчерпывалось именем Олега и упоминанием его «светлых князей». Нет. Ныне прозорливые русские владыки уже отождествляют с «Русской землей» не только свои собственные персоны, но и всех людей Русской земли. Чем более определенно развивается государство на Руси, тем более глубоко входят в его плоть и кровь феодальные отношения, народ все дальше и дальше отодвигается от управления делами этой земли, все более настойчиво просматривается стремление правящих кругов Руси отождествить свою политическую деятельность с интересами всего народа.

Этот политический камуфляж всегда сопровождал действительное отчуждение народа от власти. Но как-то так случалось, что ни одно эксплуататорское государство мира, боясь и ненавидя свой народ, лишенный политических прав, не могло обойтись без этого, в общем-то, эфемерного прикрытия. И само оно уже говорит о зрелости государства, политической искушенности его деятелей.

Во втором письменном русско-византийском договоре эта тенденция нашла свое яркое отражение. Теперь от имени всех греков выступал император Роман 1,аот имени «всех люди и Руския земли» — Игорь. Русское раннефеодальное государство наконец точно определило свое политическое лицо на международной арене, нашло подобающую внешнеполитическую формулу своего представительства.

По-иному прозвучал в новом договоре и титул русского великого князя Игоря. Затерялся и пропал куда-то эпитет «светлый», которым с таким далеко не наивным расчетом наградили еще Олега византийские канцеляристы. В Киеве, видимо, очень быстро разобрались что к чему и поняли, в какое незавидное положение ставит он киевского князя. Теперь, в договоре 944 года, этого титула нет, Зато Игорь именуется здесь так, как у себя на родине — «великий князь русский». Правда, порой в статьях, так сказать, в рабочем порядке употребляются и понятия «великий князь» и «князь». И все же совершенно очевидно, что Русь и здесь постаралась добиться перемены и настояла на том титуле, который не ущемлял ее государственного достоинства, хотя, конечно, ему еще было далеко до таких высот, как «царь» и император».

...И начались прения. К ним русские дипломаты уже привыкли. Они спорили с греками в 907 и 911 годах, встречались с ними в Киеве весной этого же года, и вот теперь началась новая посольская конференция. Следы ее мы хорошо различаем в самом договоре. Там ГОЕО-рится, что речи послов писцы записывали на «харатье», т. е. клали их на бумагу, что русские и греки «свеща-хомъ», т. е. совещались, договаривались. Какое время заняли эти совещания, мы не знаем, но важно одно: дела стали оборачиваться довольно быстро: в течение одного года, вернее одного периода навигации, византийские послы побывали в Киеве, руссы приехали в Константинополь, а ведь потом было еще утверждение договора Игорем в Киеве в присутствии представителей византийского императора.

Но вот посольская конференция закончилась, и на стол к византийскому императору лег проект русско-византийского договора, который тот и утвердил, о чем в договоре сказано совершенно недвусмысленно. Новое русско-византийское соглашение начало свою жизнь. И жизнь эта приняла для Руси сразу более достойный характер.

Мы уже обратили внимание на то, что начало выработки договора было иным; по-иному выглядел и титул русского князя, и представительство русского посольства. Русь шаг за шагом, медленно и упорно завоевывала себе дипломатические позиции. Но особенно ярко это отразилось в порядке подписания и утверждения договора, о чем говорится в договоре. Текст этот настолько примечателен, что есть искушение процитировать его целиком: «Мы же свещание се написахомъ на двою харатью, и едина харатья есть у царства нашего (у византийского императора), на ней же есть креетъ и имена наша (византийских императоров) написана, а на другой послы ваша (Руси) и гостье ваша. А отходяче послом царства нашего (Византии) да допроводять къ великому князю рускому Игореви и къ людемъ его; и ти (те), приимающе харатью (текст договора), на роту и дуть (дают клятву) хранити истину, я ко мы свеща-хомъ, напсахомъ на харатью сию, на ней же суть нмяна наша написана».

Впервые мы видим, что договор подписан византийскими императорами, впервые византийской стороне поручено договором вновь послать своих представителей в Киев для того, чтобы принять клятву на договоре со стороны русского великого князя и его мужей. Впервые Русь и Византия берут на себя равные обязательства по части утверждения договора. Русь тем самым с начала выработки нового дипломатического документа до самого конца этой работы стояла на равных с империей, и само это было уже явлением примечательным в истории Восточной Европы.

Да и сам договор, который с таким тщанием вырабатывали обе стороны, стал событием экстраординарным. Дипломатия того времени не знает документа более масштабного, развернутого, обнимающего и экономические, и политические, и военно-союзные отношения между странами.