«Мы от рода русского…»

Горькая обида, уязвленное самолюбие, едкая ирония слышатся в этих словах, приведенных летописью.

Возможно, летописец расцветил события по собственному разумению, возможно, воспользовался какой-то древней легендой или прежними записями. Но ясно одно: в этом эпизоде отразилась большая неудовлетворенность русской княгини результатами визита в Византию, несмотря на видимые успехи и оказанные ей высочайшие знаки внимания.

Но несомненно и другое: политические отношения между двумя странами продолжали оставаться дружественными, греческие послы, натерпевшись в Киеве страхов и неудобств, все-таки, наверное, получили и челядь, и меха, и воск для своего императора, как и согласие послать воев в помощь. И такие вой действительно появились в империи в конце 50-х н начале 60-х годов, помогая грекам в войнах с арабами.

Но уже окончательно возмужал Святослав Игоревич. Не за горами были его перзые военные походы, не за горами был реванш над высокомерными греками, о котором он, видимо, мечтал со времени тех печально памятных для него летних дней 957 года.

В 961 году в Киеве появился пришелец из Германского королевства - монах Оратин святого Максимпна по имени Адальберт. Вместе с ним прибыли другие представители немецкого клира, охрана, слуги. С удивлением смотрели киевляне на бурную деятельность, которую развернул Адальберт в русской столице. Он мало бывал на своем немецком подворье, но часто появлялся в палатах видных бояр и купцов, бывал и в великокняжеском дворце у княгини-христианки. И повсюду Адальберт вел настойчивые разговоры о том, что пора уже Руси принять христианство из рук самого христианнейшего правителя в Европе - германского короля Оттона I,.который не сегодня завтра объявит свое государство Священной Римской империей в противовес погрязшим в пороках грекам. Только империя Оттона может претендовать на великое наследие Рима, только она является первой державой мира и только там живет подлинная и чистая христова вера.

Пытался Адальберт обращаться с проповедями и к киевским мирянам. Те стояли, мрачно слушали, а потом шли к холму Перуна и клали к его ногам свои скромные приношения.

Но Адальберт не успокаивался, предпринимая все новые и новые попытки обратить руссов в христианство по западному образцу, усилить в Киеве позиции немецкого духовенства, политического влияния Германии, поставить прочный заслон на пути грекам, пытавшимся также христианизировать Русь. С каждой неделей пребывания немцев в Киеве они делались все увереннее н наглее, а Адальберт зел себя уже как глава местной христианской общины, хотя эта община долгими десятилетиями была связана с константинопольской патриархией. Его друзья и приспешники даже именовали бойкого монаха епископом Руси. II уже шел ропот против разгулявшихся в Киеве немецких миссионеров среди простых людей - на Подоле, в ремесленных слободах и на горе. Открыто насмехались над ним дружинники Святослава, преданные своему Перуну, и Волосу, и другим древним богам, и сам Святослав не раз уже говорил с матерью, настаивая на изгнании немецких миссионеров, которые вели себя как полноправные духовные хозяева и наставники Руси. В Киеве назревал взрыв…

Этим событиям предшествовала довольно странная и неясная история, которая восходит к 959 году.

Под этим годом в немецкой хронике Продолжателя Регинона было записано: «:В лото воплощения господня 959… послы Елены, царицы ругоз (руссов), которая при Романе1, императоре константинопольском, крестилась в Константинополе, приходили притворно, как впоследствии оказалось, с просьбой к императору поставить епископа и пресвитеров их народу».

А далее начались непонятные события. Во Фрапк-фурте-на-Майне, где Оттон I праздновал рождество Христово, монах Лнбуций нз монастыря святого Альба-на был посвящен в епископы для народа руссов достопочтенным епископом Адальгадом. bio Либуций не рвался в предназначенную ему епархию. Напротив, он всячески тянул дело с отъездом, а потом заболел и 15 марта следующего года скончался.

Начались поиски нового кандидата в русские епископы. И тут выбор пал на энергичного, предприимчивого брата Адальберта из монастыря святого Максимпиа.

Выяснилось, что выбор этот был сделан не случайно. Адальберт чем-то не угодил высшим церковным властям королевства, и «по интригам и навету архиепископа Вильгельма» он был выдвинут в качестве кандидата на поездку в далекую Русь.

Император снабдил новоиспеченного епископа необходимым содержанием, дал ему верительные грамоты к княгине Ольге, и тот, проклиная, видимо, свою судьбу, бросившую его на неведомый восток Европы, отправился в путь.