Мы, пишущие

Писал о Борисе Пайчадзе. Трудно доставался материал, по крохам. Сам Борис Соломонович о себе рассказывать стеснялся — выдающаяся футбольная карьера осталась в прошлом: «Мало ли что было, давно было, сейчас, слушайте, лучше играют». Друзья его, дородные, вальяжные, присыпанные солью седин футбольные батоно, изъяснялись так, как если бы за пиршественным столом произносили тост: «Наш многоуважаемый Борис Соломонович был замечательный талант, был и является ныне замечательным человеком — честным, исключительно принципиальным, уважающим старших и примером для молодежи».

Случай свел меня со всемирно знаменитой в довоенные и первые послевоенные годы спортсменкой Ниной Яковлевной Думбадзе. Скульптурно-прекрасная даже в пожилом возрасте, царственно-величавая, Нина Яковлевна — собеседница, о которой можно только мечтать: проницательная, живая, остроумная.

— Боря? — Она улыбнулась. — Вы знаете, Боря — смешной человек. Например, очень любит петь. Не очень умеет, но очень любит. И динамовцы все-гда его — как бы сказать? — немножко разыгрывали. Они были добрые, но они, понимаете, были веселая команда, у них даже был свой ансамбль. И вот едут, например, в автобусе. Едут и вдруг запоют. И Боря сразу своим басом: «О-о-о-о». А они раз — и замолчали. Он поет, поет, не слыша, что один на весь автобус. Потом обидится немножко: «Ва, смеетесь, что ли?»

И я увидел увлеченного песней — прекрасной грузинской мужской песней — молодого Бориса Пайчадзе, и потом — огорошенного, как дитя. Я почувствовал в моем среброголовом герое детское, чистое, что влагал он — беспредельно — в пляску круглого мяча у ног: «Дай мне, — кричал, — слушай, дай мне, — уже старея, теряя скорость, теряя иногда дыхание, — слушай, дай мяч!».

Нина Яковлевна, посерьезнев, сказала:

— Знаете, уходят поезда, кто-то доехал до своей станции, сошел и пошел себе, и забыл, как ехал. Так и в спорте. А Боря в футболе, знаете, он — железнодорожник.

...Пусть моя гимнастическая подружка, вся — тонкость, вся — интуиция, рыжая Лариса Петрик говаривала мне в свое время:

— Вам только кажется, что вы нас знаете. Мы в каждый новый момент другие, вы видите одних, а мы уже другие.

В одну реку нельзя войти дважды. Характеры текучи и прихотливы, изменчивы. Я бегу вслед и отстаю. Но надо бежать. Иначе жизнь теряет смысл.

11

Потому, очевидно, что спорт на высшем уровне постоянно соприкасается с международными отношениями, многие спортивные журналисты впоследствии становились международниками. Долгие годы в Вене работает собственным корреспондентом «Правды» Игорь Мельников, начинавший в спортивном отделе «Комсомолки». Корреспондент «Правды» в Мехико Лев Костанян — в прошлом журналист «Советского спорта». Павел Михалев в свое время сменил стол руководителя спортотдела «Комсомольской правды» на кабинет собкора в Лондоне. Сравнительно недавно уехали работать за рубеж — первый в Венгрию, второй в Афганистан — Михаил Блатин и Владимир Снегирев, оба воспитанные в спорте. Да уж и совсем недавно мой закадычный друг, тассовец Александр Горбунов, которого, казалось, клещами не оттащить от футбола, был послан на корпункт агентства в Хельсинки.

Спорт неотделим от жизни планеты со всеми ее социальными бурями. У всех на памяти события, связанные с попытками бойкота Московской Олимпиады: сражения в прессе, причем в прессе сугубо спортивной, шли в те дни по всему фронту общественной борьбы.

И вот вспоминается история, происшедшая в шестидесятых годах, когда мне вместо чисто спортивного репортажа, предваряющего чемпионат Европы по гимнастике, пришлось передавать политический комментарий.

Ничто в тихом шведском городке Ландскруна не предвещало крутого поворота событий. Стояло погожее лето, возле готической ратуши струи фонтана серебрились в воздухе, как летучие рыбки, порхая вокруг зеленого от патины Тритона, трубящего в рог. На площадке хоккейного катка, дно которой было расчерчено разноцветными линиями, белобрысые малыши — прямо из книжек Астрид Линдгрен — изучали правила уличного движения под руководством сказочно симпатичного полицейского.

На окраине, в коттеджах с шатровыми крышами, жили участники чемпионата. Делали зарядку среди сосен на берегу залива, кормили чаек. Золотились русые волосы и нежный пушок на щеках-персиках Оли Карасевой, мелькал и мелькал меж стволов тренировочный костюм сосредоточенной девочки Люды Турищевой, ее пробежка была, как положено, как учили, — до седьмого пота. Навстречу бежала плечистая, по-мальчишески стриженая Карин Янц из ГДР — здесь ей сулили победу, а Владислав Растороцкий, подремывая в самолете по пути сюда, в Ландскруну, видел во сне победу своей Людахи.

Соревнования начнутся завтра, сегодня я иду в пресс- центр, чтобы передать репортаж о том, что все готово. Вдруг голос из динамика: «Мадам Латынину вызывает Москва».

Боевая, динамичная, улыбчивая, деятельная, Лариса Семеновна Латынина, оставив спорт, тотчас же была назначена старшим тренером сборной, и эта роль ей к лицу так же, как и многочисленные, со вкусом выбранные туалеты.