Мы поднимались в атаку

Пологий скат высоты, обращенный в нашу сторону, точно лунный кратер, в больших и малых воронках: три снаряда на квадратный метр! Как острит наш комбат, «три чушки немцу на каждый обеденный стол». Непонятно, как старшина и повар одолели вздыбленные нашей артподготовкой валы. Позавчера, перед тем, как все началось, в окопах побывал представитель Ставки на нашем Северо-Кавказском фронте маршал Тимошенко. Те, кто находился поблизости, передали произнесенные им слова: «А мы ее, эту высотку, с навозом смешаем, путь ваш расчистим!…»

Смешали - это точно, свидетельствую как очевидец! После чудовищной по мощности двухчасовой обработки высота из зеленой стала известково-белой, будто ее вывернули наизнанку. Но враг приготовил сюрприз: на переднем скате расположил лишь боевое охранение. А узел сопротивления - с бетонированными огневыми точками, окопами полного профиля, блиндажами под многослойными накатами бревен - оказался на обратных скатах, куда доставали только минометы да «катюши» с «андрюшами». Мы наверху, на гребне, враги внизу, но как их достать? На вторые сутки удалось «выковырять» их из нор и ям, в которых они думали от нас отсидеться. Неутомимый, башковитый Распоров сообразил: гранаты - вниз, по склону! Фашисты не приняли в расчет русскую смекалку и поплатились. Когда мы «покатили» с горы кучи гранат - они не выдержали и драпанули.

Нам, тем, кто не первый месяц на войне, отлично ведомо: немецкая пехота в обороне упорна, без приказа на миллиметр не отойдет. Но стоит угостить чем-нибудь неожиданным - бегут как миленькие. Видно, решили, что мы применили новое оружие: гранаты сыпались точно из мешков! И вообще после Сталинграда не тот немец пошел: стал нервным, чувствительным к тому, что делается у него на флангах и особенно в тылу. Хотя и не наша заслуга в разгроме врага на Волге, ощутимые результаты этого мы ох как почувствовали!

Вспышка - разрыв недалеко от нас, но мы сидим, едим - бегать ни к чему: как говорят на фронте, от своего снаряда не убежишь. Сонные гитлеровцы формально выполняют приказ. Храпят и косятся на разрыв кони; ездовые суетятся, быстрее двигаются бойцы, сгружающие с повозок снарядные ящики, цинки с патронами, а потом все войдет в бессуетный, проверенный войной ритм - до следующего разрыва.

Наш медико-санитарный взвод поест, и каждый отправится на выполнение задания. Мне надо наконец найти Хвичию, разведчика, который пропал вчера ночью. Ждали, сам вернется, а теперь надо искать. Он либо тяжело ранен, либо убит. Днем ползать бесполезно и опасно: снайперы уложат сразу.

Командир взвода лейтенант медслужбы Вершков ест обстоятельно, вдумчиво, так он делает все - раненых перевязывает, ползает под обстрелом, разговаривает с нами и начальством. Он мордвин или чуваш по национальности, толстощек и добродушен. Но если увидит, что кто-то трусит, боится ползти под огнем за раненым, становится язвительно-ехидным, даже злым. Однажды (это было до меня) дядя Ваня замешкался, и военфельдшер пополз сам. Ловко, привычно вытащил раненого, но потом неделю пилил санитара, правда, с каждым днем благодушнее.

Мне жаль раненых. За редким исключением они очень волнуются при обстрелах и стараются поскорее выбраться из зоны огня. Страшно беспомощному человеку вторично получить пулю или осколок.

Мы поели, покурили и встаем. Блаженные минуты расслабления, душевного и физического отдыха кончились. Беру свою увесистую брезентовую сумку с перевязочными материалами, надеваю через плечо, на другое вскидываю автомат.

- Юра, помнишь, куда тебе идти? - спрашивает-напоминает Вершков.

Так точно, товарищ лейтенант.

- Ну, давай двигай. Поищи его в кустах шиповника, возле бетонированного бункера. На исходе ночи оттуда вроде кто-то кричал.

- Будет сделано, товарищ военфельдшер.

- А сумку оставь, возьми индивидуальные пакеты, бинт.

Верно, дельный совет. С сумкой одна маята. Сначала иду пригнувшись, а когда над головой проносится слепая пулеметная очередь, ложусь и ползу. Позади переливается зарево - горящий блиндаж здорово поможет ориентироваться при возвращении.

Попал я в санитарные инструкторы случайно и, считаю, ненадолго. Когда лейтенант Новожилов узнал, что я уже воевал, он стал меня уговаривать перейти к нему в пулеметную роту. Заманчиво, только Вершков обидится и слушать оправданий не захочет. Но я решил: подаюсь в пульроту. Кто важнее на войне - санитар или пулеметчик? Ясно! Пришлют на мое место девушку, а с «максимом» никакой девчушке не управиться. Вытащу Хвичию и добьюсь перевода, мне не откажут.