Как и люди, города имеют свои судьбы. Ленинску доля досталась не из легких. Он стал ареной боев, переходил из рук в руки, недаром получил прозвание: многострадальный.
…Уже в армии я узнал: враг, захвативший город, был выбит частями Красной Армии, которым помогли боевые отряды рабочих. В те дни (это станет известно после войны) начальник гитлеровского генштаба сухопутных войск генерал Франц Гальдер с тревогой запишет в дневнике о Ленинске: «Русские ворвались в город. Население принимает участие в бою». Для фашистов это было самое страшное: можно подсчитать у неприятеля количество стрелковых дивизий или танковых бригад, но как измерить силы народа, поднявшегося на борьбу? Узнаю я: перебомбленный, сгоревший, голодный, холодный, находящийся в ужасных условиях оккупации, мой город дрался насмерть. Фронт был везде. Потому что мы все вместе были народом — в этом была наша сила. И те горожане, что строили рубеж обороны, и те бойцы, что дрались за город, и те коммунисты, комсомольцы, беспартийные, молодые и пожилые, что ушли в подполье, в партизаны, — все сообща, миром, фронтом и тылом, защищали и защитили советский город, мой родной Ленинск, что на Москве-реке.
МОЕ ПОКОЛЕНИЕ
До сих пор, до своих 55-ти, я влюблен в мое поколение. В тех, кто родился на рубеже или в начале двадцатых годов, Великую Отечественную встретил молодым и ничего особо заметного и полезного, о чем мечталось, совершить не успел. А ведь у многих первая встреча с войной оказалась последней.
Люблю одногодков за то, что при всей человеческой неповторимости каждого было и остается в поколении главное, объединяющее нас: мы привыкли все отдавать своей стране, ни на какие благодарности и блага не рассчитывая, ничего не требуя взамен.
Мое сердце принадлежит ребятам огненного комсомольского поколения. Оно было не лучше, но и не хуже других поколений. Было таким, каким было. Только дела, которые выпали нам, оказались такими значительными, только эпоха, на которую пришлась юность, оказалась неповторимой! Большинство из нас было на фронте, трудилось в тылу, кто-то сражался в партизанских отрядах и в рядах комсомольско-молодежного подполья. Поколение мое воевало преданно и самоотреченно.
Не смогу рассказать обо всем поколении — хочу вспомнить о тех из ровесников и ровесниц, кого близко знал.
Предвоенная весна в Ленинске была многоводной. В мае левобережье напротив города — там теперь стоят «Три ополченца» — только освободилось от большой воды. А до этого Замоскворечье синело, переливалось, точно море. Лишь деревья и дома торчали из воды, да тянулись полоски шоссе и железнодорожных насыпей, захлебываясь в разливе.
Самым притягательным местом для горожан всех возрастов, а особенно для нас, мальчишек, была река. Главная улица — Садовая — выходила на крутояр, с которого той весной открылся вид на устрашающее, напористое половодье. В ту весну я пришел на берег с мамой. Четыре года назад не стало отца, и несчастье сблизило нас. Дальняя, неясная тревога охватила обоих, когда мы увидели безбрежную водяную ширь. Какой-то обомшелый дед в жеваном картузе бродил по берегу.
— Такое половодье, ребяты, к войне, — изрек он…
По рассказу словоохотливого старика, собравшего немало слушателей, оказывалось, что и перед крымской войной, и в тысяча девятьсот четвертом — в японскую, и в четырнадцатом, перед первой мировой, так же бескрайне и тревожно в нашем Богоявленске разливалась река. Древняя, ласковая к людям Москва-река будто стремилась предупредить о грозящей беде. Мама с досадой заметила, что все это ненаучно, суеверно…
— Все было да схлынуло, А Россея стоит, и река тихонько текет, как бывалоча, — заключил дед.
Он не устрашал, а напоминал: сколько половодий ни разливалось у родного порога, сколько войн ни гремело над отчим краем — уходили кровавые облака, и светло, радостно смотрелось синее небо в синюю реку, молодость веснами приходила на кручи, и жизнь торжествовала.
Ни на какие другие минуты моей жизни не похожий, застыл тот потревоженный войной день, о котором можно сказать, что он повлиял на мое решение стать историком.
Возможность войны не исключалась. В песнях пелось; «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов». Но надеялись, что обойдется. Однако не обошлось. Нас вместо институтов, любимой работы поджидала эта самая война.
Через неделю после ее начала пришли мы с Игорем Королевым на Москву-реку. Искупались, улеглись на теплом песке, стали рассуждать. Война разворачивалась не так, как предсказывали фильмы, книги, спектакли, Но мы были уверены, что скоро наступит перелом. И опасались: удастся ли нам-то повоевать? Красная Армия может прикончить фашистов раньше, чем подойдет срок нашего призыва.
Игорь Королев успел на войну. Погиб, а когда, где — неизвестно, даже мать не дозналась. Некуда ей поехать, прийти поплакать над сыновней могилой. Ходит вместе с другими мамами к «Трем ополченцам».