Мы поем глухим

Именно за кулисы театра, на подмостках которого они с Дельфиной выступали, толстуха Гаспар и привезла сногсшибательную новость: барон Редлих застал свою любовницу с другим мужчиной! Это и послужило причиной разрыва! А уж из-за кулис сплетня шагнула в ложи, актрис ведь содержали многие состоятельные господа. Они рассказали своим женам, жены — подругам, потом сплетня пошла по подругам подруг. Разумеется, имя другоготоже недолго оставалось тайной. Вся эта пикантная история мигом стала достоянием Парижа. Изменить финансовому магнату с безвестным русским? Погубить блестящую театральную карьеру из-за любви? Лишиться всего вследствие минутной прихоти?! Само собой, Серж стал героем, а Дельфина изгоем. То, что свет легко прощает мужчинам, он никогда не прощает женщинам.

Мадемуазель Бокаж для начала объявили безрассудной. Потом пошли слухи, что она подурнела, и весь Париж съехался посмотреть на нее в новом спектакле. Ложа, которую обычно занимал барон Редлих, была пуста. Вот уже пять лет он выкупал эту ложу на весь сезон и не пропускал ни одной премьеры, в которой была задействована мадемуазель Бокаж, и ни одного сколь-нибудь важного для нее спектакля, когда театральные критики выбирали тему для очередной рецензии. Причем барон Редлих, человек очень умный, оплачивал отнюдь не хвалебные отзывы. Самое худшее для актера — это молчание. Немногим лучше похвала и откровенная лесть. А вот полемика — это и есть тот самый пьедестал, с которого рукой подать до всенародной славы. Поэтому из критиков барон нанимал самых толковых, которые умели писать остро и если это надо, даже зло. Но зато и похвала их была сродни золотому самородку, а не кучке песка, в один момент смываемого временем.

Таким образом, посредственная актриса стараниями барона Редлиха за пять лет стала настоящей звездой. При этом Дельфина, женщина недалекого ума, была уверена, что обязана успехом в первую очередь себе, своей красоте и своему таланту. Красота мадемуазель Бокаж была бесспорной. Но если бы на театральных подмостках все решала она!

Когда уверенная в своих чарах Дельфина вышла на сцену, она даже не поняла, чем грозит ей пустая литерная ложа. Зал был полон, и только пустые кресла в этой ложе, самой близкой к сцене, демонстрировали мадемуазель Бокаж откровенное презрение общества, куда она отныне не была допущена.

«Я вас поднял наверх, я вас в одно мгновенье и сброшу туда, откуда вы воспарили», — пообещал барон. Причем он даже не собирался нанимать клакеров, чтобы освистать Дельфину. Он был уверен, что она сама себя погубит. Дельфина не привыкла к шиканью и свисткам, она привыкла к цветам и аплодисментам. И первый же выкрик из зала: «Говори громче, ничего не слышно!» — сбил ее с толку.

Давали новую комедию Скриба, этого одного из самых плодовитых драматургов, который никогда не стремился усложнять сюжет. Да там и играть-то было нечего! Раз это комедия, публика должна смеяться. И чем чаще она смеется, тем больше успех комедии. В зале же на этот раз стояла гробовая тишина. Это означало недоумение. Дельфина была не в том настроении, чтобы говорить остроты, а играть, как уже было сказано, она не умела. Поэтому зрелище вышло жалким: в главной роли комедии выступала женщина, у которой было разбито сердце, и единственное, чего ей сейчас хотелось, это плакать.

К концу первого акта раздались свистки. Особенно неистовствовала галерка. Чернь вообще безжалостна к поверженным кумирам, а мадемуазель Бокаж все ненавидели за ее связь с финансовым магнатом. За то, что она купается в золоте, в то время как сотни тысяч людей голодают. И теперь на ней отыгрались. Ее освистали. А когда после антракта поднялся занавес, выяснилось, что зал наполовину опустел. Париж уже увидел достаточно.

Со сцены в тот вечер Дельфина уходила в полуобморочном состоянии. В гримерной, как правило, заваленной цветами после каждой премьеры, было оскорбительно пусто. Единственным, кто пришел к мадемуазель Бокаж высказать свое мнение относительно ее игры, был директор театра.

— Я вижу, мадемуазель, что вы больны, — сказал он. — Вы плохо выглядите и еще хуже играете. Спектакль сегодня провалился, а пьеса неплохая. Я вынужден заменить вас дублершей. Когда вы поправитесь, можете снова попробовать выйти на сцену.

Дельфина, которая чувствовала себя абсолютно здоровой, оторопела.

— Но я занята во всех спектаклях! — напомнила она.

— Уже нет. Хотя мы попробуем еще раз. Но если зал будет наполовину пустой, не обессудьте, мадемуазель, я буду искать вам замену. И не рассчитывайте на следующий сезон.

«Это все ложь! — в отчаянии подумала Дельфина. — Барон мне мстит! Это он все подстроил! Я легко заполучу ангажемент в другом театре! Потому что я красива и талантлива!»