Мы пришли с миром

Я откинулся на кровати и бездумно уставился в потолок. Мысли текли вяло и апатично. Все в моей жизни полетело вверх тормашками. Ничего не хотелось. Такова уж человеческая сущность — клянешь неприкаянную жизнь, что; мол, не живешь, а влачишь жалкое существование, жаждешь кардинальных перемен, но когда они происходят и тебе предлагается начать жизнь заново, с чистого листа, то оказывается, что ничего этого ты не хочешь. Начинаешь вспоминать прошлое и видишь, что было в нем нечто такое, о чем забывать не хочется, не хочется этого терять, перечеркивать — иначе получается, что прожил ты свою жизнь попусту, зря. Тяжело в моем возрасте начинать все с нуля. Но в том-то и дело, что начинают с нуля тогда, когда ничего в душе, за душой и никого над душой нет. В душе у меня остался пепел, за душой имелась пачка долларов, которые негде было истратить, зато над душой стояло сразу двое. Причем таких, от которых не избавишься, с властью крепче крепостного права...

С этими невеселыми мыслями я задремал.

Очнулся я от дремы резко и сразу, словно меня толкнули. В комнате царил серый полумрак, а у двери стояла мерцающая голограмма коменданта гостиницы.

— Отужинать не желаете? — спросила копия коменданта Затонского.

— А который час? — буркнул я.

— Где? — в свою очередь, спросил комендант.

Я подумал. Выходит, Буратино переместил меня не просто далеко, а очень далеко, если разница во времени измеряется часовыми поясами.

— Здесь.

— Восьмой опосредованный.

Я сел на кровати и недоуменно замотал головой.

— Что такое «опосредованный»?

— Вектор времени в пространственной складке перпендикулярен направлению земного времени, — с готовностью сообщил комендант.

У меня отвалилась челюсть. «Вектор времени... пространственная складка...» Это еще что за белиберда?! Я захлопнул рот, повел головой, сглотнул.

— Где... я... нахожусь? — раздельно спросил я.

— В гостинице звездных пилигримов, — сообщил Затонский как само собой разумеющееся.

— А... А где находится гостиница?

— На Земле, в пространственно-временной складке.

— Это как?

— Разве в офисе «Горизонта» вас не инструктировали?

Я икнул. Дела... Выходит, гостиница целиком и полностью принадлежит пресловутой организации «Горизонт». Ничего себе — убежище! Судя по коротким репликам Буратино, он здесь бывал, значит, контактировал с «Горизонтом». Тогда почему за ним охотятся? В голове все смешалось, но я все-таки нашелся.

— Иванов объяснял, но я не совсем понял.

— Вы работаете с Евгением Викторовичем? — удивился комендант.

— Да, а что?

— Странно, при его положении...

Сказано было с таким уважением, будто Иванов являлся если не руководителем «Горизонта», то рангом никак не ниже первого заместителя.

И тогда я обнаглел. Давно заметил, что в организациях со строгой субординацией наглость — наилучшая линия поведения.

— Не ваше дело, с кем я работаю. Я задал вопрос и хочу получить на него ответ.

Мне казалось, что голограмма не должна мыслить и, функционируя на уровне роботизированной программы, не могла задавать вопросы, а только отвечать на них. Как любой обслуживающий персонал в любой гостинице. Но все дело в том, что эта гостиница не принадлежала к разряду «любых», а голограмма коменданта, похоже, обладала некоторым интеллектом.

— Пространственно-временные складки являются естественными топологическими образованиями на поверхности материальных тел достаточно большой массы. В трехмерном мире их нахождение характеризуется аномальными электромагнитными, гравитационными и темпоральными явлениями Данная складка вмещает в себя двухкилометровый участок верховьев реки Корстень. Используется как перевалочная база с пятидесятых годов двадцатого столетия. Бы удовлетворены ответом?

Из объяснения я практически ничего не понял, кроме того, что гостиница существует здесь с середины прошлого века. Тогда понятно, почему в номере такая обстановка. Это не совпадало с данными Иванова, утверждавшего, что программа «Горизонт» существует с конца века, но, как понимаю, ему соврать, что пить дать.

— Удовлетворен, — кивнул я с умным видом, но при этом мне показалось, что голографическая копия коменданта саркастически усмехнулась.

— Так вы будете ужинать? — повторился он.

Я подумал. Обед с Ивановым был достаточно плотным, и есть пока не хотелось.

— Нет.

— Когда захотите, вызывайте меня без всякого стеснения в любое время суток, — сказал комендант и испарился.

Если в первый раз предложение «без всякого стеснения» я принял за элементарную вежливость, то сейчас понял, что это естественная услуга. Голограмме ни спать, ни есть не требуется. И, несмотря на обнаружившийся интеллект, других проблем, кроме обслуживания постояльцев, для нее не существует. Зато у меня проблем был целый воз и маленькая тележка в придачу.

Я встал с кровати, подошел к окну и выглянул. Над рекой сиял узенький серпик молодого месяца, но видимость была как в пасмурный день, только золотые краски осени и зелень хвои сливались в единый серый тон. Похоже, ночным видением Буратино наградил меня навсегда.