Мы пришли

Исходя из новой задачи, проигрывались варианты боевого маневрирования. Рациям по-прежнему было запрещено работать на передачу, но эфир прослушивался постоянно. Однако никаких признаков близкого присутствия противника обнаружить не удавалось. Тишина, лишь атмосферные помехи. Попутно прорабатывались варианты продолжения кампании и действий на японских коммуникациях, особенно в Корейском проливе. Внимательнейшим образом был заслушан доклад Иессена о состоянии подводных лодок, имевшихся во Владивостоке, и опыте их боевого применения.

На следующий день, ближе к вечеру, были встречены три миноносца, отправленные из Владивостока навстречу второй эскадре. К счастью, встреча состоялась еще до захода солнца, иначе перестрелки в темноте между своими вряд ли удалось бы избежать. Шедшие в нескольких милях впереди главных сил крейсера разведки сначала приняли их за японцев, передав на эскадру: «Противник виден», и начали охват с обеих сторон, но вскоре все благополучно разрешилось, и русские корабли обменялись орудийным салютом, под непрекращающееся матросское «ура-а-а!».

От миноносцев узнали, что один из гензанских пароходов подорвался на минах и затонул, так и не дойдя до порта, причем заграждение было обнаружено там, где глубина была около 90 метров и намного дальше, чем ходил обычно тралящий караван, – между островами Римского-Корсакова и Аскольд. Там уже обнаруживали раньше плавающие мины, но не придавали этому значения. Траление еще не было закончено, поэтому миноносцы проводили эскадру в залив Посьета, где пришлось ждать утра. Также от миноносцев узнали, что японцы у Владивостока не показывались, а во всех иностранных газетах понаписано столько небылиц про эскадру, что просто голова идет кругом. Уже в сумерках, следуя за своими провожатыми, проводившими контрольное траление, подошли к русскому берегу и встали на якорь на рейде Паллада, всего в 50 милях от заветной точки окончания этой эпопеи.

Владивостокские миноносцы ушли в дозор, а корабли Рожественского получили наконец заслуженный отдых. К «России» и «Князю Суворову» подошли плавмастерские и «Русь» со «Свирью». С помощью своих водоотливных средств им удалось освободить от работы ручные помпы кораблей, на которые затем были назначены добровольцы из числа грузчиков. Полная замена кочегаров позволила отдохнуть большей части экипажей, державшихся на ногах уже почти неделю. Офицеры также отдыхали, но посменно, хотя бы по полтора-два часа.

Незадолго до рассвета вернулись миноносцы, снова едва не обстрелянные дозорными «князьями», по причине задержки с передачей ответного позывного, о котором условились еще с вечера (все же четкость несения службы на этих кораблях была далеко позади уровня эскадры Рожественского). Миноносцы сообщили, что фарватер чист и можно выдвигаться, следуя вдоль берега до мыса Брюса, далее на остров Рикорда, выходя уже на обычный фарватер. На всех кораблях эскадры ночью держали на подогреве треть котлов, что позволило начать движение уже через двадцать минут.

Ведомые все теми же тремя миноносцами, корабли вытянулись в длинную колонну, идя на 7 узлах. Последний переход занял почти восемь часов, но это уже были свои воды, родные берега.

Наконец уже после обеда 20 мая вторая тихоокеанская эскадра вошла в пролив Босфор Восточный и бухту Золотой Рог и отдала якоря в российском порту. Корабли встречали салютом с береговых батарей. Множество катеров, шлюпок, китайских шампунек и лодок окружили их со всех сторон и провожали в гавань. Все берега были заполнены людьми.

Наименее пострадавшие корабли были поставлены на якоря подальше от города в бухте Новик с искусственными кренами на разные борта и частично закрытой парусиной обшивкой у ватерлинии, имитирующей пластыри. Между ними приткнулись и обе мастерские с большинством транспортов, чьи трюмы еще не опустели. В то время как самые побитые крейсера и броненосцы выставили напоказ публике и журналистам, буквально облепившим их, как муравьи. На просьбы наиболее любопытных из репортеров проводить их на все остальные суда эскадры неизменно отвечали, что они находятся на грани гибели и посещение их небезопасно.

Одновременно был введен строжайший запрет на плавание любых посторонних лодок и катеров на якорной стоянке действующего флота, для исключения возможности диверсий. Все офицеры и матросы в предверии увольнения на берег были подробно проинструктированы, что отвечать, если будут интересоваться состоянием кораблей. Еще до встречи с владивостокскими миноносцами было сделано несколько снимков снарядных пробоин на «Орле» и «Бородино» и фотографии погруженных в воду пластырей, якобы закрывавших торпедные пробоины. Эти снимки планировали передать в редакцию местной газеты.

Предпринятые меры должны были скрыть от широкой публики и прессы наличие боеспособного ядра тихоокеанского флота. Этим надеялись ввести в заблуждение японскую агентуру, наверняка имевшуюся в городе.