Мы проиграли!

Кое-что наверстать ровным счетом невозможно. Например, чужие детские книги. Если ты не прочитал их в своем детстве, для тебя они навсегда останутся чужими. В моем детстве не было «Трех мушкетеров». Зато были «Робинзон Крузо», «Швамбрания», «Одноух и Дыркорыл», которые я знаю наизусть, которые я прочитал много раз в прямом и обратном направлении (а «Робинзона» мне еще бабка вслух читала, я помню! – то есть мне не было тогда еще четырех лет). Лет в пятнадцать я взялся наверстывать упущенное – схватился за полку с приключенческой литературой, той, что прошла мимо меня. Но для меня они ровным счетом ничего не значат – эти книги, написанные для детей, и не попавшие в мои руки в моем детстве.

Отчего же так долго не несут чай?

Не исключено, впрочем, что дело не в детстве (я с удовольствием перечитал недавно того же «Одноуха и Дыркорыла» и испытал невероятное удовольствие от самого текста), то есть не в том, что я говорю именно о детских книгах. Пример детства всем понятен, потому что детство, как ни крути, каким бы оно ни было, – самая счастливая пора в жизни (не смущайтесь и читайте дальше). Потому так остро воспринимаются вещи, окружавшие нас в детстве, музыка, звучавшая тогда из открытых окон во дворе, одежда, что там еще, политический строй, в конце концов. Все эти обстоятельства места дают редкий повод погрузиться на полсекунды в мелькнувшее воспоминание, перехватывающее дыхание, и снова ощутить себя маленьким человеком, от которого требуют немного и любят просто за то, что он есть на свете.

Чай несут.

У меня есть такое воспоминание. Не могу понять, что именно его вызывает – то мелькнувшие по телевизору кадры кинохроники 1980-х, то, может быть, случайная мелодия или просто что-то предельно аллюзорное – еле знакомый и уже забытый запах, шероховатая поверхность поручня в автобусе (с вертикальными желобками). Я прикрываю глаза и в ту долю секунды, пока моргаю, с обратной стороны век наблюдаю водопад воспоминаний: зеленые обои в ромбик в маленькой комнате, вид из окна на засохшую иргу, а главное – я вдруг вижу, как плывет, точно снятая на допотопную видеокамеру с косо установленного штатива, улица Ленина, где-то в районе нынешнего «Покровского пассажа», но я вижу (!) – дело происходит в Советском Союзе; именно это воспоминание преследует меня; когда я открываю глаза, то чувствую, что разгадал какую-то сложную загадку и тотчас забыл ответ.

Несут кому-то другому.

С каждым годом узнавать некогда виденное становится намного важнее, чем узнавать то, что не видел никогда. Никогда не понимал престарелых европейских туристов – неужели в их (…) возрасте еще интересно ездить в новые страны? Я уже говорил, но другими словами: всякое путешествие имеет смысл только в случае возвращения. Не бывает счастливых переселенцев, не бывает счастливых эмигрантов, не бывает счастливых невозвращенцев. Возвращение – логичная точка после предложения, отсутствие возвращение есть отсутствие знака препинания, подчеркивающего утверждение. Или восклицание, или вопрос.

Не несут.

И даже традиционное восприятие жизни как путешествия укладывается в эту мысль.

Как же медленно тут все.

Может быть, отсутствие путешествий в активную часть жизни, и компенсируемое в старости, позволяет восполнить какой-то очень важный пробел. К слову, современность призывает разомкнуть этот круг. Весь этот комфортный микромир – фонотека в маленькой коробочке айпода, библиотека и рабочий кабинет в мобильном телефоне, сбережения на пластиковой карте – условие для удобного бытийствования в постоянном движении. Люди все с большей легкостью покупают дорогое и мобильное, при этом скупятся на дешевое и стационарное. Обрастание скарбом, недвижимостью, землей, эта сознательная иммобилизация воспринимается как нечто реакционное, мещанское, сковывающее движение (!). Путешествовать налегке приятно, но и ухватиться, по большому счету, не за что. Почвы больше нет. Завтра – это мир пожизненных пассажиров, с билетом из точки А в точку Б без права на обрат.

Принесли чай – в белом фарфоровом чайнике и продолговатыми бумажными пакетиками «FAQкафе – sugar».

Чужие детские книги – всего-навсего чужие детские книги.

37.

А эти престарелые европейские туристы, они не боятся вдруг умереть где-нибудь вдали от дома?

38.

Моя персональная ассоциация с фильмом «Вавилон» Иньярритту – это Бред Питт, извините, герой Бреда Питта, выглядящий, как мой отец, обладающий взглядом моего отца, жестами напоминающий отца, но абсолютно, категорически, зеркально не совпадающий с ним в действиях, в решительности, в злости.