Мы просто снимся бешеной собаке...

      Мы решили посмотреть дворец, а потом пойти на улицу и заценить фонтаны. Которые до сих пор отлично работали. Я их сама включала каждый день. Эрм облачился в скафандр и совершенно наглым образом взял меня за руку... Словно мы сто лет знакомы! Сопротивляться его напору не было сил. Борм сказал, что ему срочно надо посмотреть на звезды и растворился в полутемных коридорах дворца... Ох, уж эти мужики! Но так было даже лучше. Никто не путался под ногами и не ныл о том, как сильно он хочет жрать. И я показала Эрму свои владения… Тронный зал. Голубую гостиную. Белую столовую. Китайские кабинеты. И Танцевальный зал! Это было что-то с чем-то. Эрмитажник зашел в него и потерял дар речи. Огромный зал, весь в зеркалах, в настоящих и фальшивых зеркальных окнах. Которые делали иллюзию пространства еще более бесконечной. Плафон потолка и миниатюры работы древних мастеров поражали изяществом, и красотой. Белые стены, усыпанные вязью золотых лепнин. Почти зеркальный паркетный пол, словно гладь спокойного озера отражающий наши тела.

      Все это великолепие напрочь отрывало крышу. Эрмитажник склонился передо мной, как перед светской дамой и пригласил на танец. Я щелкнула пальцами, и включилась музыка. Танцевальный зал Большого дворца наполнили медленные тягучие риффы бессмертной песни... Charon… Colder… Я подошла к Эрму и опустила руки ему на плечи. Он обнял меня за талию и бесцеремонно прижал к себе. Моя независимость была растерта в порошок. Но невозможно было оттолкнуть от себя этого наглого питерского БОГа. С мечтательной улыбкой на лице берущего то, что принадлежит ему... Мы закружились в танце! Музыка взрывала тишину. И хрипловатый голос вокалиста пел о том, что смысла в жизни нет. «Всё ещё остается вечная надежда на горькую войну. Сделала ли она тебя холоднее, разрушая твою жизнь во имя правосудия? Они научились повиноваться. Нарушив правила, которым я следовал, я горю во имя пустых имён. Я научусь повиноваться.»

      Это был не совсем медляк. Скорее средний темп… Но мы танцевали медленный танец. Бесстыдно взламывая ритм. Несоответствие пьянило и жгло огнем. Дрожало и сбивалось сердце. Я подняла глаза на Эрма. Его губы неосознанно потянулись к моим. Я даже позабыла о том, что на мне гермошлем... И вдруг все кончилось. Откуда-то сверху метнулись черные тени, обступили со всех сторон, и холодный раструб плазмомета уперся мне в затылок. Монахи… Они нашли меня.

      - Стой спокойно, долбаная сука! А то в твоем пацанчике появится столько дырок, что любое решето заржавеет от злости.

      - Да он не мой пацанчик. Мне вообще на него плевать.

      - Настолько плевать, что ты даже просветление кун-шу потратила, чтобы попрыгать перед ним без скафандра? Я чуть не перевозбудилась, пока за вами следила. Задница у тебя конечно блеск! Природа так несправедлива. И награждает грязных шлюх таким роскошным телом.

      - Я тоже тебе очень рада, потаскуха! Слышала, тебе так и не дали двадцать первый дан? Какая жалость, я тебе засрала всю малину! Что поделаешь, родная. Аля хер, как аля хер... Или ты теперь «родной»?

      - Всю жизнь я была Мартой.

       - А-ха-ха… А в монастыре ты была облезлой шмарой с кличкой «По-любому Дам» и прыгала в постель ко всем подряд.

      - Заткнись, кобыла! Я по крайней мере не прикидывалась мужиком, чтобы заполучить двадцать первый... Повезло тебе! И кун-шу подкачала. И священный талисман уперла.

      - Дак я же фартовая, не то что ты!

      - Заткнись, сучара! А то твой трахаль двух минут не проживет.

      Конечно, это была подруга дней моих суровых. Печальная мулатка Марта из монастыря с Бетельгейзе. Которая поменяла пол и трахнулась со мной, чтобы свершился главный ритуал кун-шу. Она ведь думала, что я пацан! Который превратился в бабу. Секс у нас был неплохой. Я получила двадцать первый дан и сделала ноги. Прихватив с собой Борма. Не специально! Он сам увязался. Мужики ведь пристают, как банный лист. Поэтому иногда лучше взять… Чем объяснять, что он тебе не очень нужен. Так-то он угарный зверь! Мохнатый, ласковый и вечно-голодный. Но красть его я бы ни за что не стала! Я этого последнего бормонида нахрен посылала два часа, пока улепетывала из монастыря. Но он так и не отстал. Сказал, что без меня ему не жить. Ну как тут устоишь?! Вот я и забрала его с собой. Как дополнительную порцию приключений на пятую точку. А Марте двадцать первый дан так и не дали. Потому что хирурги раскололись под пытками и сказали, что я не псевдо-баба… А самая настоящая русская баба! Наглая и с ветром в голове. А значит главный ритуал не состоялся. Так и осталась Марта псевдо-мужиком. С двадцатым нетрушным даном... А кому легко?