Мы — разведка

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ РАЗВЕДКА БОЕМ

Бежит в испуге орда злодейская,
Земли не чуя под собой, —
Идет десятая, идет гвардейская,
Идет бесстрашная с врагами в бой!

Эту песню о 10-й гвардейской стрелковой дивизии, сложенную самодеятельными поэтами и композиторами, пели солдаты и на марше, и в землянках. Она звучала бодро и весело. Ведь шел 1944 год, год, когда в нашей победе уже не оставалось сомнений.

Войска 14-й армии, действующие на Мурманском направлении, готовились к решающим наступательным боям.

1944 год для нашего взвода разведки начался удачно. В течение января и февраля мы взяли трех «языков», причем почти без потерь, и в середине марта командование предоставило разведчикам пятидневные отпуска, которые мы решили провести в Мурманске.

Город почти весь был разрушен. На каждой улице мы видели пепелища и груды развалин. Фашистская авиация, правда редко, но продолжала налеты. Мы не любили и, честно скажу, панически боялись гула авиационных моторов и свиста бомб. Мы могли без страха и даже с улыбкой войти в землянку к немцам, могли спокойно жевать сухари под ураганным артиллерийским огнем, но самолеты — это не тот табак: во время воздушных тревог и бомбежек, довольно равнодушно воспринимаемых горожанами, наши нервы не выдерживали. Думаю, что трусили мы от незнакомого и поэтому гнетущего состояния беспомощности. Стыдно сказать, но, опасаясь налетов, а заодно и позора, мы ушли из города остановились в поселке Дровяном, где у нас нашлись знакомые.

Денег у нас, отпускников, было сравнительно много, но купить что-либо на них оказалось делом нелегким. В те годы господствовал натуральный обмен, а эквивалентом всех цен являлась буханка черного хлеба. Мы, фронтовики, мало что смыслили в коммерции и, наверное, испортили бы себе отпуск, если бы не два бидона водки, накопленных разведчиками за счет «законных» фронтовых стограммовой. С помощью наших знакомых мы быстро поменяли водку на продукты и все пять дней прожили безбедно, даже помогли с питанием приютившим нас людям.

Вернувшись в полк, мы получили задание выявить новые огневые точки в обороне врага и почти каждые сутки лазали на передний край в разных местах, терпеливо сидели в снегу перед окопами гитлеровцев. Но точки все никак не выявлялись.

Так незаметно наступил май. Земля, освободившись от снега, снова стала союзницей разведчиков, и мы качали подумывать о поиске с захватом «языка».

Наконец, было решено забраться во вражеские траншеи на высоте 168, которая находилась прямо за озером. Лед уже сошел, по утрам поверхность озера сильно парила, и вот, выбрав день, Власов, Верьялов и я сели в резиновую лодку и поплыли, разматывая за собой тонкий и прочный шнур. Перед тем условились: если мы трижды дернем шнур, то Ромахин и другие разведчики быстро подтянут нас обратно. Греб Верьялов. Весла опускались неслышно, без всплесков. Мы с Власовым, изготовив автоматы, напряженно вглядывались в сине-молочную пелену тумана. Благополучно одолели 600 метров, разделяющих берега, и причалили возле больших камней.

Только замаскировали в кустах лодку, глянули назад — и растерялись: озеро уже не парило, его поверхность была чистой и гладкой как зеркало. Что делать? Мы видны, как глухари на снегу, и некуда спрятаться. Как шальные прыгаем в лодку и начинаем сигналить, ожидая, что вот-вот грохнут выстрелы. Проходит минута, другая. Лодка бежит крейсером. Еще минута, и мы на своем берегу. Считаем, что немцы прошляпили, а нам повезло.

На следующее утро, но часом раньше повторили рейд и на сей раз благополучно добрались до ближайшего дзота. Когда мы, вытащив кинжалы, вошли туда, трое немцев дулись в карты. Увидя нас, они словно окаменели и не двинулись с места. Двое из них так и остались лежать там с картами в руках, а третьего, с кляпом, во рту, мы отнесли в лодку. С высоты 168 не раздалось ни одного выстрела. Как выяснилось потом из показаний немца, наши картежники собрались в дзот с трех разных постов, и мы, по существу, сняли все наблюдение.

Когда мы доставили немца в полк, нам даже сначала не поверили: взять «языка» из чужого дзота без всяких потерь и почти без шума — такое случается не часто. Но когда фриц-пленный подтвердил, что он с высоты 168, и дал путные сведения, нас засыпали поздравлениями. Традиционная треска на ужине в честь разведчиков показалась нам особенно вкусной. То ли она шла под настроение, то ли расстарался повар.

Потом снова потянулись обычные фронтовые будни, занятия, дежурства на «нейтралке» и в редкие погожие летние вечера даже волейбольные бои на кривой каменистой площадке.

В июле взвод получил приказ готовить разведку боем. Операцию намечалось провести силами второй стрелковой роты и взвода разведки на высоте Стог. Эта сопка на правом фланге имела сильную оборону с крытыми траншеями и множеством огневых точек.

Командира второй роты лейтенанта Горобца мы все хорошо знали, так как не раз пользовались его гостеприимством.