Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…

«Во время нештатного испытания турбоагрегатов на 4-м блоке АЭС последовательно произошли два взрыва. Реакторное помещение разрушено. Несколько сот человек получили лучевой удар, двое погибли. Радиационная обстановка сложная и пока до конца неясная… Без военных не обойтись. Срочно нужны вертолеты, лучше тяжелые, нужны химические войска, и поскорей, поскорей…»

Комиссия обнаружила полностью деморализованное руководство станции и с этого часа всё управление взяла на себя. Нужны были железная воля и профессионализм…(Н. И. Рыжков. «Десять лет великих потрясений». М. 1996. с. 165.)

Глава Правительства тут же дозвонился до начальника Генерального Штаба Вооруженных сил СССР Сергея Федоровича Ахромеева.

«Я рад был, – пишет Н. И. Рыжков, – что именно он взял на себя организацию переброски требуемых воинских частей к АЭС. Мне нравились его педантичная честность, его немногословность, умение уходить от суеты и паники даже в самых трагических ситуациях. Делать то, что нужно в сию минуту, не размениваясь на пустяки… Не знаю, кому и какие приказы он отдавал, но уже к воскресному утру 27 апреля 1986 года – (прим. И.О.) в Чернобыле были и вертолетчики, и химики. В то же утро прилетел туда и командующий химическими войсками генерал В. К. Пикалов. Впоследствии за ликвидацию этой аварии он заслуженно получил звание Героя Советского Союза…

Мы с Сергеем Федоровичем Ахромеевым так и прошли вместе всю чернобыльскую эпопею… Как же несправедливо, что боевой маршал, битый-перебитый, всё знавший и всё понимавший, умный и честный человек, вынужден был в августе 1991 года так ужасно уйти из жизни, затравленный лжедемократами…» (Н. И. Рыжков. Там же, с. 166).

В Чернобыле Правительственная Комиссия, возглавляемая Щербиной, приняла решение: экстренно эвакуировать жителей Припяти, так как радиационный фон там превышал норму. И сразу же в ночь на 27 апреля больше тысячи автобусов отправились в Припять; туда же украинские железнодорожники пригнали три спецсостава. Эвакуация началась в воскресенье в 14.00; ровно через три часа (!) в Припяти не осталось никого. Сорок тысяч жителей, покинув свои дома, бросили хозяйство, добро, были вывезены в безопасные районы. Тем временем академик В. А. Легасов подобрался к реактору на бронетранспортере и лично убедился, что реактор «молчит», но продолжает гореть графит, а процесс этот очень долгий и опасный. Он же предложил способ тушения реактора: забрасывать свинцом с воздуха. «И один мой телефонный звонок, – вспоминает Н. И. Рыжков, – заставил повернуть на Чернобыль все железнодорожные составы на дорогах всей страны, груженые свинцом. Сразу! И никто не посмел возражать…» (Рыжков. Там же, с. 167).

29 апреля решением Политбюро была создана Оперативная группа Политбюро, которую возглавил Н. И. Рыжков. Она взяла под контроль всю чрезвычайную ситуацию, опасную не только для Чернобыля. Экология всей европейской зоны страны оказалась под чрезвычайной угрозой.

Как справедливо замечает Н. И. Рыжков, «авторитет» Политбюро тогда, в начале 1986 года был еще непререкаемым. И что бы ни говорили сейчас о Политбюро, – это был коллективный орган. Решения его были обязательными для всех, для беспрекословного исполнения. Да. Такова истина…

Процитирую еще раз магнитофонный «дневник» академика В. А. Легасова:

«Я не знаю ни одного ни крупного, ни мелкого события, которое не было бы в поле зрения оперативной группы Политбюро. Должен сказать, что её заседания, её решения носили очень спокойный, сдержанный характер, с максимальным стремлением опереться на точку зрения специалистов, всячески сопоставляя точки зрения различных специалистов. Для меня это был образец правильно организованной работы… При этом в своих решениях оперативная группа стремилась всегда идти по пути максимальной защиты интересов людей». (Цитирую по книге Н. И. Рыжкова. Там же, с. 168).

Спустя десятилетие Н. И. Рыжков напишет:

«Простите меня за кощунство, слава Богу, что Чернобыль случился не нынче, а тогда… И еще. Меня угнетал и возмущал неприкрытый цинизм западного „цивилизованного“ общества. Оно не только не оказало материальной поддержки, но даже сочувствия не выразило. К нам относились тогда, как к прокаженным. И только отдельные организации, специалисты и предприниматели предложили свою помощь.

Несколько позже в беседе с премьер-министром Швеции Карлссоном я выразил недоумение:

– Вы на Западе должны благодарить нас, – сказал я. – Никто и никогда не застрахован от планетарных катастроф. В том числе и в ядерных делах. Наша страна и народ испытали весь этот ужас, но мы и накопили бесценный опыт, который нужен всем, всему миру.

То, что произошло у нас, – это наш крест, а то, что Запад стоял в стороне в то время – дело вашей совести». (Н. И. Рыжков. Там же, с. 170).