Мы – русские! Суворов

Но побеждать французов так, как он побеждал их при Адде, Треббии и Нови, Суворову больше не пришлось. Казалось, теперь, после этих побед, Суворову надо было идти вперед, вторгнуться во Францию и войти в Париж, но Суворов не двигался с места.

Он воевал в союзе с австрийцами. А австрийцы, несмотря на победы его, были им недовольны. Он слишком быстро побеждал, не слушался австрийского императора, не исполнял глупых приказов, присылавшихся ему из Вены. Его победы были велики, и вся Италия понимала, что освобождением своим она обязана русским и Суворову, но не австрийцам. Австрийцы делали неприятности Суворову. Суворов страдал, но молчал. Наконец они изменили союзу и покинули 30 000 войска, под начальством генерала Римского-Корсакова, – одного в Швейцарии, отделенной от Италии, где был Суворов, громадными, проходимыми только одиночными людьми Альпийскими горами.

Эта измена рассердила императора Павла. Он посылал Суворова и русские войска не для того, чтобы помогать австрийцам завоевывать Италию, а для того, чтобы освободить ее от нашествия французов. Он послал приказ Суворову соединиться с войсками Римского-Корсакова и действовать в Швейцарии одному, куда и как он заблагорассудит. Суворову предстоял тяжелый и опасный путь через Альпийские горы.

Поход Суворова через Альпы

Альпийские горы тянулись длинной линией поперек пути Суворова. Это не были горы, к которым привык глаз русского солдата, горы, покрытые мхом, травой и лесом, во всей своей дикой красоте громоздились одна на другую громадные скалы, подымались так высоко, что тучи ходили под ними, и вечный снег лежал наверху.

Узкие тропинки вились между скал, выгадывая каждый уступ, каждый карниз. По тропинкам этим бродили альпийские охотники да пастухи. И те имели особые башмаки с железными шипами на подошве и альпийские палки. Суворов не знал дорог и обратился за помощью к австрийцам, которые не раз воевали в этих горах. Ему посоветовали идти на Сен-Готард.

Все обозы и тяжелые пушки были отправлены кружным далеким путем. Надо было спешить. Для перевозки легких пушек, патронов и солдатских сухарей должны были быть заготовлены австрийцами особые вьючные животные – мулы, которые отлично умеют ходить по горам, но австрийцы обманули Суворова, и фельдмаршал не нашел для своей армии ни одного мула. Тогда спешили казаков и погрузили пушки, патроны и сухари на казачьих лошадей.

Наступила холодная, дождливая осень. Солдаты не имели теплой одежды и весьма страдали от непогоды. Но они шли вперед на горы без ропота. Да и как могли они роптать, когда впереди их, то пропуская их мимо, шутя и ободряя, то снова обгоняя с теми же шутками, на простой казачьей лошадке ехал Суворов. На голове его была круглая шляпа, а на плечах висел тонкий и ветхий плащ, прослывший у солдат под именем «родительского».

Перед переходом через Сен-Готардские горы, когда российские войска после стольких побед и непрестанных военных трудов, оставив плодоносные равнины Пьемонтские и Ломбардские, с огорчением смотрели на высокие скалы, покрытые всегда снегом и льдом, на которые приходилось взбираться, очищая почти каждый шаг оружием. Первые колонны солдат вознегодовали и не хотели идти дальше. Суворов, узнав о том, прибежал к ним. Он велел вырыть яму на дороге, лег в нее и закричал солдатам: «Заройте меня в землю, оставьте здесь своего генерала. Вы не мои дети, я не отец вам более. Мне пришлось умереть». Солдаты, услышав эти слова, столпились около Суворова и стали просить позволения взобраться на вершину Сен-Готарда и прогнать оттуда французов.

Если солдатам было холодно, то Суворову было еще холоднее, а питался он еще хуже, чем солдаты. Но доброе настроение духа его не покидало, и его бодрость незаметно передавалась войскам, и войска становились способны на необыкновенные подвиги.