Мы – русский народ

А вот было ли равноправие между русскими и так называемыми национальными меньшинствами? Это большой и непростой вопрос. Русские совершенно необоснованно имели существенные преимущества перед «нацменами» в праве с оружием в руках защищать сначала Российскую империю, а потом и Советский Союз, получая за это ордена и медали (часто посмертно); русские в погоне за почестями оккупировали все стройки пятилеток от Днепрогэса до БАМа; русские карьеристы никому не уступили права создавать промышленность и науку союзных республик, поднимать целинные земли Казахстана; русские в погоне за святостью или из-за мазохистских наклонностей отказывались от заработанных ими денег в пользу братьев своих меньших; русские, желая поставить «нацменов» в неловкое положение, навязывали им места в вузах, научных учреждениях, СМИ, во властных структурах. Смешно? Нет, горько и обидно. Мы всем скопом трясемся, как бы представитель какой-то национальности, не дай Бог, не заподозрил нас, русских, в великодержавности и в стремлении к гегемонизму. Сознавая практическую мононациональность России (83 % русских), представители малых народов (будь то Хакамада, Буратаева или Немцов) начали уникальную по абсурдности кампанию, направленную на ревизию правил арифметики. Они пытаются убедить всех, что демократия (власть народа) есть не подчинение меньшинства большинству, а некий принцип единогласия, согласно которому решение не принимается до тех пор, пока все, абсолютно все, не выскажутся или не проголосуют «за». Объясняют они это стремлением защитить права всех и всяческих меньшинств. То есть меньшинства хотят навязать подавляющему большинству населения правила, по которым нам следует жить, а когда и это не проходит, они ничего лучшего придумать не могут, как перепевать высказывания масона графа Мирабо (1749–1791), сказавшего более двухсот лет назад буквально следующее: «Разве нация может знать, чего она желает? Ее заставят желать, заставят говорить то, о чем она никогда даже и не подозревала. Нация — это большое стадо, которое стремится только пастись; пастухи с помощью верных собак ведут ее куда хотят». Думаю, излишне задавать вопрос о пастухах и их хозяевах. Они явно не из стада.

То, что национальные меньшинства до революции и после нее имели прав больше, чем русские, неоднократно доказано, и мы об этом тоже уже говорили. Также бесспорно и отсутствие какого бы то ни было национального угнетения со стороны русских. А вот обратное наблюдалось и наблюдается, однако если до распада Советского Союза этот перекос хоть как-то сдерживался, компенсировался национальной политикой партии и государства, то после перестройки национализм братьев наших меньших расцвел буйным цветом. В Прибалтике и Молдавии русских подталкивают к исходу, в Закавказье о них вообще не слышно, в Средней Азии им еще дают возможность работать, а вот что касается политических прав, то «извини подвинься». Ни во властных структурах, ни в средствах массовой информации для русских места нет. Не лучше положение русских и в национальных республиках Российской Федерации. На Северном Кавказе русских грабят и убивают, обращают в рабов; в Татарии, где русские составляют почти половину населения, их представительство в правительственных учреждениях, законодательных собраниях на порядок ниже, чем у титульной нации. Мало чем отличается в этом отношении и Башкирия.

И это не просто какая-то самодеятельность одуревших от вседозволенности субъектов Федерации, а долгосрочная программа международных сил, озвученная «железной леди», по низведению русского народа до положения вымирающей нации и установлению предельной квоты в 50 млн человек. Проигнорировать ее слова мы уже не можем, так как всем хорошо памятна послевоенная доктрина Аллена Даллеса, к которой мы вначале отнеслись как к бреду сумасшедшего, а после ее реализации — как к грому среди ясного неба. Поэтому к таким словам нужно относиться серьезно, чтобы потом не кусать локти.