Мы с королевой

Гаррис презрительно скривил губы, словно строптивый подросток. Сроду он не был славным песиком. Лакеи его ненавидели, а он обожал мучить их, запутывая поводок, писая в коридорах и опрокидывая миску с водой. Но это так, мелкие пакости по сравнению с его подлой манерой тяпать их исподтишка за ничем не защищенные лодыжки. Гаррис пользовался своим положением королевского любимца. Ему было позволено все. До сегодняшнего вечера. Он решил, что благоразумнее будет извиниться перед королевой и посидеть несколько дней дома, изображая из себя славного песика. Он вышел из-за двери и принялся благовоспитанно лакать суп.

16. Появляется Лесли

На рассвете следующего дня Мэрилин, неофициальная жена сидящего в тюрьме Лесли, родила первенца. Повитухой была Вайолет Тоби. За ней побежали, как только у Мэрилин отошли воды. Мэрилин отнюдь не выражала желания непременно рожать дома. Она очень надеялась побыть в роддоме хотя бы три дня, но «скорая помощь», следуя путаным указаниям компьютера, заблудилась в лабиринте района Цветов. Когда Вайолет поняла, что младенец вот-вот родится, она выглянула из окна гостиной Мэрилин, чтобы посмотреть, кто в переулке Ад еще не спит. Сквозь щель в бархатных шторах королевы пробивался свет. Тогда Вайолет, подбадривая кричащую от боли Мэрилин, сказала, что сходит за подмогой, и, выскочив из дома, постучалась к королеве.

Приоткрыв шторы, королева увидела у себя на пороге Вайолет Тоби в вишневом халате из «рогожки» и в парусиновых туфлях. Королева в это время решала головоломку: составляла из кусочков картину, и в руке у нее было зажато облачко над Балморалом. Она было пошла открывать дверь, но вдруг поняла, откуда этот кусочек, и прежде вставила его на место.

— Мне нужна подмога, — проговорила запыхавшаяся после пробежки Вайолет. — У Мэрилин дитя на подходе, а во всем доме никого, только полоумный парнишка.

Королева стала возражать у нее, мол, нет опыта в родовспоможении, и пользы от нее не будет никакой, она лишь помешает. Но Вайолет стояла на своем, и королева скрепя сердце последовала за ней. В гостиной полоумный подросток, один из Лесовых отпрысков от других его связей, стоял над Мэрилин, держа в руках мокрое посудное полотенце — серую липкую тряпицу, которую он, даже не сполоснув, вынул из мойки.

— Я же сказала личное полотенце, идиотина, — рявкнула Вайолет и отправила его наверх в ванную, крикнув вслед: — И отыщи там чистые простыни!

— Нету тут чистых простыней, — крикнул он в ответ.

Содрогаясь всем телом, Мэрилин лежала на засаленном диване, рядом валялось грязное белье. Вайолет сгребла вонючее тряпье в сторону, уложила Мэрилин на спину и стянула с нее трусы. Королева видела немало ковбойских фильмов и знала, что понадобится горячая вода; она отправилась на поиски чайника и чистого таза. Кухня оказалась на редкость запущенной. Было очевидно, что тот, кто взялся вести дом, давным-давно махнул на нее рукой.

Королева не могла заставить себя прикоснуться к чему бы то ни было в этой кухне: слой жира и грязи покрывал все вокруг. Подошвы туфель липли к замызганному кафельному полу. Чайника не было, на плите, покрытой коростой жира, стояла лишь закопченная кастрюля.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но тут заметила яркое пятно. Высоко наверху, на полке, куда запустение еще не добралось, лежал набор из трех детских распашонок — желтой, бирюзовой и зеленой. Встав на цыпочки, королева сдернула вниз целлофановый пакетик. От вида распашонок у нее почему-то сдавило горло.

— Я иду домой, — сказала она.

— Не уходи сейчас-то, он же с минуты на минуту выйдет, — взмолилась Вайолет.

При каждой схватке Мэрилин пронзительно вскрикивала:

— Мне нужен Лесли, мне нужен мой Лес.

— Я вернусь, — пообещала королева.

Она побежала домой и принялась собирать полотняные простыни, полотенца, наволочки, серебряный чайник, чашки с блюдцами, чай, пакет молока, большой фарфоровый таз пятнадцатого века и детские вещички, которые когда-то принадлежали ее прабабке, королеве Виктории. Она захватила их с собой из Букингемского дворца, зная, что Диане страстно хочется дочку.

Она металась по спальне, хлопая створками шкафа в поисках картонок для детских вещей; в постели заворочался Филип. До чего же у него запущенный вид, подумала королева; она начинала понимать, как легко впасть в такое состояние и как, наверное, трудно из него выбираться.

Они с Вайолет помыли Мэрилин, надели на нее одну из ночных сорочек королевы, застелили диван белым полотном и стали готовиться к появлению ребенка. Фарфоровый таз был наполнен кипятком, детское бельишко разложено возле камина, чтобы согрелось, а придурковатому парню велено приготовить чай — используя королевские чашки с блюдцами старинного доултонского фаянса.

— Разобьешь хоть одну чашку, я тебе, дубина, враз шею сверну, — пригрозила Вайолет.

Королева принялась устилать плоскую картонную коробку принесенными из дома полотенцами и наволочками.