Мы с тобой Дневник любви

В Москве живёт у писателя милая девушка Аксюша. Ей уже лет 35. Она сирота и воспитанница суровой тётки и какого-то белорусского «старца», у которого была целая группа таких опекаемых им девушек-черничек. Писатель восхищается ею: «Аксюша — это человек, в несчастьях крепнущий радостно духом, независимый от внешнего мира». Из голодной деревни, из страшной нужды выписала жена свою племянницу обслуживать и «глядеть» за ним. «Глядеть в прямом и переносном смысле», — добродушно иронизирует Пришвин, рассказывая о своём недавнем прошлом. В переносном же смысле глядеть никогда за ним не приходилось. Если и бывала в прошлом измена, то лишь в мечте: жизнь прошла, по существу, как у юноши. Таким и прожил писатель свою долгую брачную жизнь — «полумонахом», как он сам говорит о себе иронически в дневниках.

Всё было просто и удивительно цельно в жизни этого человека, такое не часто встречается у людей. В далёкой юности он влюбился в девушку-студентку: это было за границей, куда будущий писатель уехал для завершения образования после тюремного заключения и ссылки за революционную деятельность. Юноша не был ещё готов к осуществлению деятельной любви: влюблённость была лишь поводом для его поэтического полёта — это был утончённый, трудно для самого различимый эгоизм. Юноша рос ещё лично в себя, он не был готов к переключению себя в другого: не дозрел до совершённого внимания. Внимание как основная духовная сила человека — это станет темой писателя в его зрелые годы.

Невеста с женской проницательностью всё поняла и отказала. Юноша «взвился» от этого отказа ещё выше — так вспоминает под конец жизни писатель, — и неудовлетворённое чувство переключилось целиком на поэзию. Он вернулся на родину. Начинающий учёный, он бросил науку и утонул с головой в искусстве. Невеста осталась в Англии, увяла и засохла конторщицей банка.

На грани душевной болезни, страдая от одиночества, непрестанно думая о потерянной невесте, Пришвин сходится с простой неграмотной «первой попавшейся и очень хорошей женщиной» и живёт с ней всю долгую жизнь. Но до старости он видит во сне утерянную невесту, и бывают ему эти сны тяжелы.

Вот сидят они с женой, Ефросинией Павловной, за утренним чаем. Пришвин силится и не может отогнать воспоминание («а было это двадцать пять лет тому назад»). Ему больно так, что он невольно вслух застонал.

— Что с тобой, что болит? — тревожно спрашивает жена.

— Да ничего, — стрельнуло где-то около пятки больно, — отвечает успокоительно он. Замолчали. Снова пьют чай.

Не было никогда подмены в любви — никаких опытов: натура не позволяла. «В этом одном (то есть в любви) опыт не даёт ничего, и даже наоборот: чем больше опыт, тем больше неведомой остаётся область любви... Так что есть область жизни, которая не открывается в опыте».

«Физический романтизм» — так определяет Пришвин под конец жизни это свойство своей натуры.

Второе лицо в дневнике писателя — женщина. Ей уже под сорок. Прошлo уже несколько лет, как она рассталась с мужем. В юности у неё, как и у Пришвина, тоже начиналась большая любовь. И так же, как он, она не сумела воплотить мечту в дело жизни[2].

Это было в начале двадцатых годов, ей встретился юноша. Оба они по молодой неопытности становятся жертвами сложного переходного времени, переживаемого на их родине. В поисках истинного пути, не умея трезво оценить и понять всё происходящее в России, Олег уходит в дикие ещё тогда, не обжитые человеком горы, чтобы жить там сурово, нерассеянно и работать: он пишет свою систему философии, долженствующую, по его надежде, разрешить все больные вопросы современности[3].

Олег любит девушку, не смея этого понять в себе до конца: он «гнушается» браком, видя перед собой более возвышенный идеал отношений. Этот идеал был воспитан предыдущим поколением их отцов: Толстой, Соловьёв — их было много, таких идеалистов, — художников и мыслителей на Руси. И, конечно, революционеры с их проповедью: «Раньше социальная революция — потом личная жизнь» — они были такими же очень русскими мечтателями-идеалистами. «Жизнь коротка, её надо безраздельно отдать делу во имя спасения от страданий всего живого!» — так думали отцы, так думал и наш юноша, хотя мотивы его были много глубже...

Девушка всецело отражала в себе его мысли, подобно воде, отражающей свет. Юноша зовёт её за собой, чтоб вместе осуществить высокую небывалую жизнь. Но она не может покинуть мать, беспомощную, любимую...