Мы с тобой Дневник любви

— Кто же может расшвырять шашки войны? — закончил я вопросом, не ожидая, по совести говоря, от хозяина никакого ответа, но тот бросил копать, медленно расправил затёкшую спину и так ответил мне:

— Кто может? только Бог. А человеку, имеющему веру в Бога, надо больше верить, больше просить Его о милости.

Так ориентируется в современности наш дачный хозяин.

Чувство современности: про себя ведь каждый как-то ориентируется в мировых событиях. Итак, 1-я сторона — это англо-американский капитализм («всё куплю»); 2-я сторона — это англо-германско-итальянский национализм («всё возьму»); 3-я — плановое социалистическое хозяйство.

Схема к будущему роману:

Капитализм: частная инициатива, включающая экспансию, индивидуализм и духовный космополитизм.

Национализм: индивидуум как представитель народа (народная инициатива).

Социализм: индивидуум как представитель Всего-человека.

Итак, будущий мир должен быть умирён правильным сочетанием элементов человеческого творчества: 1) личности, 2) народности, 3) общечеловечности хозяйственного плана.

Каждая из борющихся ныне трёх сторон борется за то, что необходимо для всех трёх и чего две другие стороны не принимают. Так, если бы сошлись три человека: экономист, моралист и художник — и каждый стал бы насильно навязывать друг другу своё, исключающее всё другое, то и получилась бы картина современной войны.

Бессмертен ли Кащей? Живёшь, и раскрывается всё глубже и глубже непоправимая испорченность человека, выражение которой — бомбы над городами и весями: «грех» — это теперь реальность, а «революция» как иллюзия. Вместе с тем встаёт в памяти прежняя торговля, — какой это был клапан, отводящий нечистоты, превращающий всякую мерзость в удобрение. В этом свете торговля, а может быть, и весь капитал создавал некоторое равновесие.

Теперь у нас люди торговли и капитала стали политиками, литераторами и всякого рода «начальниками». Но Кащей действительно бессмертен, и нам надо считаться с этим бессмертием или же действовать так, чтобы Кащея убить.

Кто не верит в это, что Кащея можно убить, тот стоит за Англию, кто верит — стоит за Германию и за СССР.

Во всём мире наступает эпоха последнего изживания идей революции и восстановления идеи государственности. Идеи революции, как паразитирующее растение лианы, опутали когда-то здоровый конституционный индивидуализм, и так создалась демократия. Вот теперь и это рушится. Начинается всемирная реакция под началом Германии.

Оглянулся вокруг себя и увидел, что за последние три года выросли мосты, везде асфальт и порядок движения. А между тем тогда никому из нас не было никакого дела до этого будущего. Каждый занимался собой и думал о себе, вплоть до самих строителей. Никто тогда лично не заботился о будущем, как, например, даже собака заботится, зарывая остаток пищи. Тогда не заботились и теперь по «неозабоченному» идём без чувства удовлетворения. В этом и есть вся суть современного переворота.

Раньше капиталисты, как собаки, заботясь о будущем, личносвоём, создавали избытки для общества. На этом основан весь капитал: создавать будущее под предлогом и обманом личного дела.

Теперь забота о будущем стала специальностью на 1000 руб. месячного жалованья, и сами эти специалисты будущего (плановики) тоже лично в нём не заинтересованы: капиталист создавал для себя, этот же плановик создаёт будущее как специалист, по чужому велению и не для себя.

Так исчезает у каждого надежда на личный выход из необходимости, так рождается чиновничий демократизм, эгоизм, измельчание душ.

Последний нажим «Надо» будущего на «Хочется» настоящего (то есть на личность) выразился в обуздании молодёжи, художников, тех, у кого ещё остаётся надежда через личное «Хочется» выйти из необходимости государственного «Надо».

И замечательно, что сами профессора, художники, вся высшая интеллигенция, страдая лично от принуждения, не могут отказаться от справедливости всех принудительных мер в отношении рабочих и пр. «Ничего не поделаешь» — в отношении государственного «Надо» и «Хоть денёчек, да мой» в отношении себя.

Так всё и совершается в мире наивных существ, определяющих своё бытие на иллюзии своего личного «Я», своего земного короткого «Хочется».

Но существует Личность человека, независимая от человека, и жизнь, не определяемая физической конечностью. Многие подозревают существование такой Личности и в беде своей косятся в ту сторону.

Мой «Аврал»[53] надо представить как нечеловеческий синтез раздроблённого человека, в котором каждый отдельный прозревает своё Целое. «Аврал» у меня будет как высшая ступень творчества жизни, как Страшный Суд, на котором сгорает вся иллюзорность и ограниченность индивидуальности и остаётся последняя реальность Сущего, и эту сущность мы назовём в романе Коммунизмом!

Произведение моё даст путь единства, путь индивидуальности к Личности, путь раздроблённого человека к Цельному.