Мы сами отдали им Землю

– Поиграли и хватит. Зачем продолжать? – Она снова отвернулась, поежилась и подняла ворот фуфайки выше, прикрывая шею и втянув голову в воротник. – Не будешь же ты колоть дрова, чтобы запастись на зиму.

– Наколол бы, если бы это помогло. – После паузы отозвался мужчина, проследив взглядом за тем, куда смотрела собеседница.

Там была пустота, темнота, спокойствие и безопасность. То спокойствие, которого уже не было в мире вне этого леса. Все эти дикие хищные звери больше не казались угрозой, когда на планете властвовал новый монстр. Умный, расчетливый, способный поработить человечество, не пошевелив ни одним собственным пальцем. Сделал так, что люди себя поработили сами.

– Дым из печи привлечет внимание. А орбитальные сканеры засекут тепловую точку там, где ее быть не должно. – Наконец, прервал паузу Кирилл.

Женщина никак не отреагировала на его слова. Кириллу показалось, что она замерла. Только тонкая струйка пара выползала из-под носа от ее теплого дыхания.

– Ты не хочешь жить, – констатировал он. – Почему тогда живешь? – Его голос был хриплым, отрешенным.

Если бы Елена обернулась на шелест одежды, то увидела бы как он провел рукой по коротким черным волосам, затем по лицу и, прикрыв глаза, замер, так и не убрав ладонь с подбородка. Ему не хотелось слышать ответ на этот вопрос, но не задать его не мог. А Елене не хотелось на него отвечать. И не потому, что ответа не было. Странное чувство, сродни стыду или сожалению, змеиным клубком растянулось в области солнечного сплетения. Глаза начало щипать, как это бывает от подступающих слез, которых больше не осталось. Елена выплакала их все, когда армейские автобусы подъехали к многоэтажке, где они жили с дочкой. Когда здоровенные, грубые, обвешанные амуницией военные, вытаскивали женщин и девочек из квартир и запихивали в машины. Когда, сидя там, за тонированными стеклами слышались крики мужчин и стариков, а потом выстрелы и тишина. Когда их везли. Когда выталкивали на территории лагерей. Когда вырывали прямо из ее рук ее дочь. Когда обливали ледяной водой из шлангов. Когда заталкивали в общие камеры-клетки. Когда врачи, совершенно спокойно, равнодушно привязывали ее к койке, чтобы взять анализы и провести исследования. Когда в холоде и темноте, на бетонном полу, ее голос вплетался в вой других женщин, сбившихся в кучки по всему периметру клетки, чтобы согреться. Когда то и дело приходили охранники и забирали одну из них. Когда ей приходилось при всех справлять нужду в дыру в центре камеры. Когда она видела, как из другой камеры вытаскивали женщин и тащили их по длинному пространству в сторону медлаба и они оттуда уже не возвращались.

В один из таких дней, и ей казалось, что с тех пор прошло миллион лет, она вдруг перестала лить слезы. Смотрела на извивающихся в агонии женщин, слышала скрипучие охрипшие от постоянного воя голоса и перестала понимать их боль. В ней боли больше не осталось. Она испарилась, пропала, сожгла саму себя. С тех пор Елена не плакала. Ни слезинки. Словно эта функция в ее организме вдруг сломалась и выключилась навсегда.

И даже теперь, сидя в теплой уютной фуфайке и глядя на ночной лес, в безопасности и под защитой мужчины, рассуждая о собственной смерти, слезы так и не удосужились подступить к глазам.

– Я живу… – спустя долгие минуты произнесла Елена. – Потому что ты хочешь, чтобы я жила.

Боковым зрением она заметила, как голова Кирилла повернулась к ней. Несколько секунд он ее рассматривал, тяжело и шумно дыша. Это дыхание, глубокое, сильное, громкое, ее успокаивало. Лежа в спальне, она вслушивалась в этот звук, когда мужчина был дома и это помогало ей заснуть. Она была человеком, который не боялся смерти, но которому инстинктивно хотелось чувствовать себя в безопасности.

Ничего не сказав, Кирилл поднялся и удалился в дом. На этом их разговор закончился. Утром он уехал.

И вот, Елена снова стояла у окна, вслушиваясь в звуки леса и не слыша ничего, что хоть отдаленно напоминало бы шум двигателя. Кирилл не появлялся уже несколько недель.

Глава 10. Одиночки

Никто толком не знал, как Они смогли вынудить тайное мировое правительство отдать им Землю и человечество. Что они им пообещали? Может вечную жизнь? Может уютное местечко где-то во Вселенной, где они могли жить припеваючи? Может Они их обманули и давно расправились с ними? А может и само мировое правительство было Ими на самом деле. Ставленники, с промытыми мозгами, клоны, гибриды, а может и вовсе биороботы или голограммы. О чем только не судачили в кулуарах гетто, которые выросли по всей планете за какие-то пару лет. Говорили об этом шепотом, осторожно, избегая системы орбитального слежения, раскинувшейся сетью вокруг, теперь уже, не нашей, голубой планеты.