Мы совершенно не в себе

Представьте меня на экране ваших телевизоров. Я покажусь вам со своих лучших человекообразных сторон. Не буду забираться на столы и скакать по диванам, хотя многие не раз проделывали такое в разных телевизионных шоу, и никто их за это не исключил из рода человеческого. И все же вы подумаете – странно, на вид вроде совершенно нормальная, даже хорошенькая при определенном освещении, и тем не менее. Что-то с ней явно не так. Никак не могу уловить, что именно…

Вас будет коробить от меня из-за того самого эффекта “зловещей долины”. Или я буду вас раздражать; постоянно с этим сталкиваюсь. Только не вините в этом Ферн. Вам бы понравилась Ферн.

Хорошо бы мама могла выступать вместо меня, но из нее не сделать безвинную жертву. Публика в аудитории будет возмущаться и кричать на нее.

Так что вот – человеческая половина Шоу сестер из Блумингтона, феерическая Розмари Кук скоро на арене. Каждое сказанное мной слово будет от имени моей сестры. Мной будут восхищаться. Ферн за кадром станет очень влиятельной. Таков план.

Таков был план.

6

А если не хотите меня слушать…

Вот жизнь моей сестры в исполнении мадам Дефарж:

“Жила-была одна счастливая семья: мама, папа, сын и две дочери. Старшая была умной и ловкой, с ног до головы покрыта волосами и очень красива. Младшая была обычной. Но родители и брат любили их обеих.

Mon Dieu![24] В один прекрасный день старшая попала во власть злого короля. Он заточил ее в темницу, где никто не мог ее увидеть. Он наложил заклятие, чтобы она осталась там навсегда. Каждый день он говорил ей, какая она уродина. Злой король умер, но это не сняло заклятия.

Его могут снять только люди. Они должны увидеть, как она прекрасна. Они должны приступом взять темницу и потребовать ее освобождения. Заклятие будет снято, только когда восстанут люди.

Так что восстаньте уже наконец”.

Пятнадцатого декабря 2011 года газета “Нью-Йорк таймс” сообщила, что Национальный институт здоровья заморозил все новые гранты на биомедицинские и поведенческие исследования шимпанзе. В будущем изучение шимпанзе будет финансироваться, только если исследования критически необходимы для здоровья человека и нет абсолютно никаких других способов получить результат. Были обозначены два возможных исключения – текущие исследования в области иммунологии и гепатита С. Но главный вывод доклада – что большая часть экспериментов на шимпанзе совершенно необязательна.

Маленькие победы. Мы с Ферн отметили новость шампанским. Отец на Новый год всегда наливал нам по глоточку. Ферн каждый раз чихала.

Интересно, помнит ли она это. Знаю, что она не спутает наш скромный пир с Новым годом. В центре отмечают праздники, и у Ферн с порядком все чин чинарем – сначала День масок, потом День поедания птиц. Сначала День конфетного дерева и только потом День ночи-не-спать.

Я часто думаю про память у Ферн. Лоуэлл сказал: она сразу меня узнала. Мама: она меня не узнает.

Исследования Киотского университета показали, что в некоторых случаях кратковременная память у шимпанзе лучше, чем у людей. Много лучше. То есть просто даже и сравнивать нечего.

Изучать долговременную память сложнее. В 1972 году Эндель Тульвинг ввел понятие эпизодической памяти для обозначения способности запоминать события в жизни человека, связанные с определенным местом и временем (что, где, когда), а также возвращаться к ним позднее, мысленно переживая их вновь, такое своего рода воображаемое путешествие во времени.

В 1983-м он написал: “Животные могут учиться, использовать свой опыт, приспосабливаться и адаптироваться, решать проблемы и принимать решения, но не могут возвращаться в своей памяти к прошлым событиям”. Эпизодическая память, по его словам, – уникальная человеческая способность.

Как он это узнал, непонятно. По-моему, всякий раз, как мы, люди, заявляем, что вот нечто, делающее нас уникальными – двуногость без перьев, изготовление орудий, язык, – появляются особи, которые могут похвастаться тем же. Будь человеку присуща скромность, мы бы давно стали осторожнее в высказываниях.

У эпизодической памяти есть некоторые субъективные атрибуты, например, чувство времени и уверенность, не всегда оправданная, в точности воспоминания. Эти особенности не были замечены у других видов. Что не означает их отсутствия. Равно как и наличия.

Однако и у других видов наблюдается работа эпизодической памяти – способность удерживать информацию из личного опыта о том, что, где и когда. Эти данные особенно убедительны в случае с голубыми кустарниковыми сойками.

У людей все не слишком хорошо обстоит с “когда”. При этом исключительно хорошо с “кто”. Мне кажется, общительные шимпанзе устроены так же.

Помнит ли нас Ферн? Или помнит, но не признает в нас людей, которых помнит? Мы уж точно не выглядим, как раньше, и я не знаю, понимает ли Ферн, что дети вырастают, а люди стареют, как и шимпанзе. Я не нашла научных работ, в которых бы говорилось, что остается в их памяти за двадцать два года жизни.