Мы — советские люди

У танкистов давно уже кончился бензин. Они заправляли свои машины на базах брошенных МТС, забирали боеприпасы из подбитых танков, в изобилии стоявших на местах недавних боёв, и продолжали воевать. Серьёзно обеспокоенные немецкие штабы поворачивали против необыкновенных партизан маршевые части, двигавшиеся к фронту. В этих неравных боях полк таял. Наконец 25 сентября в бою у Оржеца сгорели последние две машины. От всего танкового полка осталось восемь человек личного состава: старший лейтенант Василий Шамриха, политрук Степан Шаповаленко, лейтенант Леонид Якута, старшина Григорий Лысенко и солдаты Никита Яковлев, Лев Насонов, Николай Ожерелов и Александр Савельев. Это были танкисты без танков, лишённые привычного оружия. Они находились в глубоком неприятельском тылу, но никто из них и не думал опускать руки.

Ночью в болоте Оржеца, в шелестящих зарослях жёлтого, сухого камыша, лейтенант Шамриха сделал привал своему отряду. Он вынул из-за пазухи полотнище полкового знамени, завёрнутое в рубашку, развернул его при свете луны, прижал к сердцу скользкий шёлк и сказал товарищам торжественно и решительно:

— Пока мы, восемь солдат, держим в руках оружие, пока с нами это знамя, полк наш не побеждён. Он существует. Действует. Поклянёмся, товарищи, перед этим вот знаменем, что ни трусостью, ни малодушием не опозорим его, что оружия не сложим и, пока живы, пока хоть в одном из нас бьётся сердце, будем хранить это знамя и бить фашизм.

Лейтенант первым стал на колени, сказал: «Клянусь!» — и поцеловал уголок шёлкового полотнища. За ним проделали то же каждый из его товарищей. Потом Шамриха зашил полотнище в подкладку своей ватной куртки и сказал: «Пошли».

Так спешенные танкисты начали партизанскую войну. Может быть, кто-нибудь из оставшихся в живых участников этой партизанской группы теперь на досуге уже подсчитал, сколько было сожжено ими в эту осень немецких автомашин, сколько перехвачено транспортов, сколько побито врагов в степных засадах, сколько роздано населению или сожжено пшеницы из той, что подготовляли немецкие интенданты к вывозке нах фатерлянд. Тогда им было не до подсчётов, они действовали. Они воевали — и воевали умело: осторожные, быстрые, били всегда точно и безошибочно, всегда возникая внезапно в степи, так же внезапно и бесследно исчезая. И лучшей оценкой их деятельности была распространённая немецкой фельдкомендатурой в Полтаве инструкция «О борьбе с появившейся в Великокрынском, Кобеликском и Решетиловском районах советской десантной частью в танкистских шлемах, численностью до тысячи человек».

В этой инструкции немцам и их наймитам предписывались крайняя осторожность при передвижении по степи, запрещалось выезжать затемно и ездить колоннами меньше чем по пятнадцати машин, без конвоя, усиливалась ночная охрана комендатур, гарнизоны в сёлах сводились из сельских хат в общие помещения. Одновременно повсюду появились объявления: селянам сулились богатые премии и всяческие блага, если они помогут напасть на след советской «шайки в танкистских шлемах» или живым, либо мёртвым доставят в комендатуру хотя бы одного партизана-танкиста. Издалека, откуда-то из-под Тарноголя, были вызваны на Псёл части СС. По сёлам начались массовые облавы, слежки, аресты. Эскадроны конной полевой полиции шныряли по степи, обшаривали балки, лощины, зажигали сухие камышовые заросли.

Но хотя степи в этих местах голые, гладкие, как колено, а зимой, когда всё кругом ослепительно бело, можно заметить в них человека за несколько километров, «десантная часть в танкистских шлемах» была неуловима. Появились даже сообщения о том, что её для операции привозят на самолётах из советского тыла, с неведомых баз, а потом тем же путём увозят обратно.

Теперь, когда отшумела война в украинских степях, можно, конечно, выдать секрет партизанской неуловимости. Танкисты Шамрихи завели себе крепких друзей среди местного населения, и когда эсэсовский отряд и полевая полиция окружали село, партизаны и не думали бежать или прятаться, а оставались там же, где были, и занимались, кто слесарным делом, кто чеботарством, кто какой-нибудь другой мирной работёнкой. Они пережидали, пока облава кончалась и округа приходила в себя. Потом доставали из укромных мест шлемы и оружие, прощались со своими друзьями, в которых у них никогда не было недостатка, уходили подальше, — и опять, по степи, по занесённым снегом деревням, из уст в уста передавались вести о появлении советских частей, о внезапных налётах, пожарах, взрывах, казнях предателей. Действовали в этих краях и другие партизанские отряды. Напуганные оккупационные власти и их боевую работу приписывали таинственным танкистам.