Мы совпали с тобой

Между мною и тобою – гул небытия,
звездные моря,
тайные моря.
Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
нежная моя,
странная моя?
Если хочешь, если можешь, – вспомни обо мне,
вспомни обо мне,
вспомни обо мне.
Хоть случайно, хоть однажды вспомни обо мне,
долгая любовь моя.

А между мною и тобой – века,

мгновенья и года,
сны и облака.
Я им и тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,

нежная моя,
странная моя?
Я тебе желаю счастья, добрая моя,
долгая любовь моя!

Я к тебе приду на помощь, – только позови,

просто позови,
тихо позови.
Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
зов моей любви,
боль моей любви!
Только ты останься прежней – трепетно живи,
солнечно живи,
радостно живи!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи,
счастливо живи всегда.

А между мною и тобой – века,

мгновенья и года,
сны и облака.
Я им к тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Пусть с тобой все время будет свет моей любви,

зов моей любви,
боль моей любви!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи.
Счастливо живи всегда.

Зимняя любовь

Слишком холодно на дворе.
Зря любовь пришла в декабре.
У любви зимой
короткий век.
Тихо падает
на землю
снег.

Снег на улицах,

снег в лесах,
и в словах твоих,
и в глазах.
У любви зимой
короткий век.
Тихо падает
на землю
снег.

Вот прощаешься ты со мной.

Слышу голос я ледяной.
У любви зимой
короткий век.
Тихо падает
на землю
снег.

Клятвы зимние холодны.

Долго буду я ждать весны.
У любви зимой
короткий век.
Тихо падает
на землю
снег.

Гитара Гарсия Лорки

А одна струна —
тетива,
зазвеневшая из темноты.
Вместо стрел в колчане —
слова,
А когда захочу —
цветы.

А вторая струна —

река.
Я дотрагиваюсь до нее.
Я дотрагиваюсь слегка,
И смеется
детство мое.

Есть и третья струна —

змея,
Не отдергивайте руки:
это просто придумал я —
пусть
боятся мои враги.

А четвертая в небе живет.

А четвертая схожа с зарей.
Это – радуга,
что плывет
над моею бедной землей,

Вместе пятой струны —

лоза.
Поскорее друзей зови!
Начинать без вина нельзя
ни мелодии,
ни любви.

А была и еще одна,

очень трепетная струна.
Но ее —
такие дела —
злая пуля
оборвала.

Из книги «Разговор пойдет о песне»

Мы пошли в театр «Олимпия» на концерт Джонни Холлидея.

Пошли вчетвером: моя жена, двое наших друзей – работников советского посольства в Париже – и я.

«Олимпия» – известное место. Одни говорят, что это колыбель французской песни, другие говорят, что витрина. А вполне возможно, что театр на Больших Бульварах совмещает в себе оба эти понятия. Как бы там ни было, зал «Олимпия» имеет к песне самое непосредственное отношение. В разные годы здесь пели Эдит Пиаф и Жорж Брассанс, Жильбер Беко и Шарль Азнавур, Мирей Матье и Жак Брель, Далида и Адамо…

В многочисленной компании известных французских певцов Джонни Холлидей – явление не очень типичное. Он не шансонье в том смысле, как это слово понимают французы.

Он нечто другое. Поамериканистей.

Он – Star. Звезда!

А ведь «если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?..».

Выяснилось, что это нужно многим.