Мы сражались в полку 'Нормандия - Неман'

Но уже на следующий день я узнал, что такое обычная норма русского военного пайка и что такое военный быт на русском фронте. Такого я не видел ни в Африке, ни в Англии.

Мне хочется отдать дань уважения русскому солдату не только за его храбрость, но и за те неимоверные лишения и тот тяжелый военный труд, который он вынес на своих плечах. Я видел советских летчиков и техников, но видел и бойцов наземных войск: по три дня без горячей пищи, по пояс в ледяной воде, они тащили на себе пушки, когда лошади уже отказывались это делать.

Я многое видел и в русском тылу, видел, как женщины, старики и подростки при двадцатиградусных морозах работали на станках под открытым небом, выполняя фронтовые заказы. Это была действительно народная война и всенародный подвиг: вот почему русские выиграли войну.

Я приступил к выполнению своих обязанностей и сразу понял, что майор Мирлесс был прав: работа переводчика на фронте не имеет границ. Французские пилоты действительно терялись без родного языка. Правда, самые способные научились нескольким словам и выражениям, но этого было мало... Общительный характер французов и русское радушие всегда порождали самые теплые взаимоотношения, симпатию, дружбу. Перевод нужен был постоянно и притом двухсторонний: скажи это, передай то! А как по-русски вот это? А как по-французски?

Но особенно важным был военный перевод боевых заданий и разных инструкций французскому пилоту, которые давались по-русски. Их необходимо было передать быстро и абсолютно точно, так как малейшая ошибка в переводе могла стоить летчику жизни.

Для вновь прибывших были организованы семинары по изучению новой техники, которая даже тогда, во время войны, непрерывно совершенствовалась. Новички изучали незнакомые для них типы советских самолетов Як-1, Як-9, Як-3.

Я провел много дней и ночей над книгами и инструкциями по пилотажу, моторам, радио, электричеству, воздушным навигациям, вооружению, бортаппаратуре и т. д., так как до тех пор почти не знал этой терминологии по-русски. А терминами надо было владеть абсолютно точно, чтобы самому понять технические разъяснения, инструкции, задания и как можно яснее передать их.

При возвращении самолета с боевого вылета кто-нибудь из офицеров штаба полка или дивизии беседовал с пилотом: нужно было узнать, как шел бой, что летчик видел на земле - какие войска, какую технику и сколько. Здесь тоже необходим переводчик.

Каждый день я переводил сводки Совинформбюро, а также советы врачей, содержание медицинских рецептов, административные отчеты, а главное - надо было поддерживать постоянную устную связь. И - поспевать повсюду. Приходилось также сопровождать тяжелораненых или заболевших в главный медсанбат, иногда - до ближайшего города, а иногда до самой Москвы.

В случаях с тяжелоранеными я старался как можно обстоятельнее передать все нюансы самочувствия, и, понимая мои усилия, они успокаивались от уверенности, что врачу все перескажут точно. Я отдавался моей работе полностью, от души, и находился в распоряжении "своих" летчиков день и ночь.

Надо сказать еще об одном важном аспекте работы - личной переписке.

Франция была оккупирована, и писем из дому почти никто из нас не получал. Даже открытки из Красного Креста к нам не доходили. Пилоты в большинстве своем были молодые и холостые. Возникали привязанности. И когда кто-нибудь получал письмо от девушки, я должен был немедленно перевести его хотя бы устно, не теряя времени, адресату. Обычно я успевал на ходу перевести лишь самое главное. Но я знал, что такой перевод ограничивал душевную суть письма, и по просьбе летчиков, ночью, когда вся база спала, делал уже подробный, письменный перевод. Иногда меня "щадили" и разрешали переписывать по-французски не все письмо целиком, а только наиболее понравившиеся куски, чтобы иметь возможность их перечитывать. Ответы, в свою очередь, надо было переписать по-русски. К счастью для меня, такие письма случались не каждый день... Но подчас был наплыв, и мне приходилось туго. Я постоянно недосыпал, но думаю, что этот труд под названием "личная переписка" был почти так же нужен, как перевод приказов боевых заданий в воздухе или координат местонахождения противника.

Пригодилось мне на фронте и знание немецкого языка: иногда я ловил в эфире во время воздушных боев немецкую речь, приказы, которые получали гитлеровские летчики от своих командиров, их переговоры друг с другом это позволяло на ходу оценить изменения в обстановке боя и правильно сориентировать наших пилотов. Но одна фраза не нуждалась в переводе, каждый из нас понимал ее смысл: Achtung, achtung, die Freanzosen sind in der Luft!* У фашистов к нам был особый счет: в русском небе им оказывали сопротивление летчики из оккупированной и поруганной ими Франции, которую они официально объявили поверженной. Поэтому действовал специальный приказ фюрера: пленного французского летчика считать партизаном и немедленно расстреливать.