Мы странно встретились

— Любезный, принеси пару чаю и хлеба с колбасой, — послышался низкий, хрипловатый голос. И одной этой короткой фразы, обращенной к половому, Владимиру оказалось достаточно, чтобы встать и спросить:

— Маша?.. Марья Аполлоновна, это вы?

Дама повернулась к нему. Из-под короткой вуали взглянули темные глаза, изумленно дрогнули мохнатые ресницы.

— Владимир Дмитрич? Вы?! Какими судьбами?! Боже мой, боже! — Не сводя с него глаз, Марья поднесла пальцы к вискам. — Что ж вы тогда так исчезли нежданно? По городу такие ужасные слухи ходили! Говорили даже, что вы убиты!

— Побойтесь бога, кому я нужен! — отшутился Владимир, жестом приглашая актрису Мерцалову за свой стол и отодвигая для нее стул. — Обычные авантюры Северьяна, и более ничего. А я, как всегда, оказался впутанным за глаза.

— Выпороть бы как следует вашего Северьяна! — сердито заметила Мерцалова. — Из-за его разбойничьих замашек труппа лишилась такого Рауля! Я из-за вас осталась в тот вечер без партнера, пришлось играть с Лисицыным, а вы сами знаете, какое для этого нужно иметь терпение! Но как же вы снова здесь? Ведь театр уехал!

— А ты? — в упор спросил Владимир. — Ты почему здесь?

Это последнее «ты» было умышленным: Владимир вдруг почувствовал всю нелепость светского обращения в грязном привокзальном буфете, между людьми, которые еще несколько месяцев назад были близки и даже на людях не считали нужным говорить друг другу «вы». Мерцалова взглянула на него внимательно и, как показалось Владимиру, печально, но не обиделась.

— А ты разве не знаешь, не слыхал? — Она помолчала, словно обдумывая что-то. Владимир ждал. Молчание это длилось довольно долго; затем Мерцалова медленно, будто нехотя сказала:

— Что ж… Или сам узнаешь, или расскажут вскоре. Князя Вальцева помнишь?

— Это… Лев Платоныч? Который тебе брошь бриллиантовую к бенефису прислал?

— Они, они. Представляешь, сразу после окончания сезона предложение мне сделал!

— Замуж?! Всерьез? — поразился Владимир. Прозвучало бестактно, он сразу понял это, смутился, но Мерцалова со странной улыбкой отмахнулась:

— Володенька, что ты… Кто же нашу сестру замуж позовет? Да еще всерьез… Но я, видишь ли, была в очень сложном положении тогда. Ты скрылся куда-то, ни записки, ни одного письма… Контракта со мной дирекция не продлила, я уж потом узнала, что это Вальцев постарался, три тысячи Чаеву отдал за это свинство… Представляешь, с ведущей актрисой не продлить контракта! Весь репертуар был на мне, «Гамлет», «Макбет», «Разбойники»!.. — с искренней, страстной обидой вырвалось у Мерцаловой. Впрочем, она тут же взяла себя в руки; спокойным, тусклым голосом, глядя в столешницу, закончила: — Я осталась одна, без денег, без ролей, без ангажемента, с неоплаченным номером в гостинице… И тут их сиятельство и появился. Ты не можешь меня судить.

— У меня и в мыслях не было… — машинально сказал Владимир. Мерцалова снова равнодушно махнула рукой. Помолчав, сказала, глядя в окно:

— Знаешь… Видит бог, если бы ты не исчез… Если бы хоть написал мне!.. Ну да что теперь говорить, что сделано, то сделано. Не воротишь.

— А почему сейчас ты здесь? — поспешно спросил Владимир. — Ушла от князя? Зачем?

Мерцалова пожала плечами:

— Не ждать же, пока он меня сам за ворота вывезет. И так уж разговоры начались… Ух, как я вас всех насквозь вижу! И все ваши речи заранее знаю, как по писаному! Ни один еще ничего нового не придумал! Сначала: «Это платье тебе совсем не идет». Потом: «Слишком большие траты, моя милая, это ни к чему». А еще: «Все люди могут ошибаться, и я также… Мы совсем разные с тобой люди». Уж после такого дожидаться больше нечего. Хорошо, свои подарки назад не потребовал. Я саквояж сложила да лошадей до станции попросила.

— Дал? — для чего-то спросил Владимир.

— Дал. Благородный же человек, — без улыбки ответила Мерцалова. — Вот, поеду в Ярославль, там, по слухам, у Гольденберга труппа собирается, драматическая актриса нужна.

— Разве ты не хочешь вернуться к Чаеву?

— Помилуй бог! Глаза бы мои его не видели. Лучше на ярмарках в балаганах играть стану, — с искренней ненавистью сказала Мерцалова, сжимая маленький смуглый кулак на грязной скатерти. — Да я и не знаю, где он. Разъехались, говорят, прямо после сезона.

— То есть и ты ничего не знаешь?.. — Владимир не сумел скрыть разочарования в голосе, и Мерцалова снова пристально, внимательно посмотрела на него. Некоторое время они сидели молча; Владимир пил вино, Мерцалова — горячий чай из принесенного половым стакана. За окном громкий голос объявил прибытие поезда, и немолодая проститутка поспешно поднялась и вышла. Буфет совсем опустел. Половые собирали посуду со столов, сонно переговаривались. Буфетчик на стойке пересчитывал мелочь, толстая рябая девка, сопя, потащила ведро с водой через весь зал — мыть лестницу.

— Что ж, пора и честь знать, — сказала Мерцалова, допивая остатки чая. — Володя, милый, ты бы знал, как я устала… Ноги совсем не держат. Проводи меня в мой номер, пожалуйста.

Владимир молча поднялся и вслед за актрисой вышел из буфета.