"Мы так много сделали и не смогли победить"

12 августа снова начал работать интернет. Стали распространяться свидетельства о жестокости силовиков и пытках задержанных. 13 августа женщины Минска вышли на марш. По всей стране начались массовые протесты, на многих заводах — забастовки. 16 августа в Минске прошел протестный марш численностью от 200 до 400 тысяч человек. Власть явно была растеряна.

В конце августа Владимир Путин заявил, что готов оказать Беларуси военную помощь. Белорусские власти перехватили инициативу и вновь начали разгонять марши, всего были задержаны более 30 тысяч человек. В сентябре арестовали Марию Колесникову и других лидеров протеста.

Массовые марши проходили каждое воскресенье до конца сентября. К октябрю протестная активность переместилась из центра Минска в более отдаленные районы, во дворы — где проводились небольшие акции и концерты. К ноябрю их тоже начали жестко разгонять.

12 ноября в Минске был убит активист Роман Бондаренко: он сделал замечание людям в гражданском, которые отвязывали протестные ленточки у него во дворе. Бондаренко избили, он умер в больнице. Александр Лукашенко заявил, что Бондаренко был пьян. Врач больницы скорой помощи Артем Сорокин опроверг это заявление, опубликовав результаты экспертизы. После этого Сорокина арестовали и осудили на полтора года тюрьмы условно.

Всего против протестующих возбуждено более 2300 уголовных дел.

Глава 3

Выборы

Ольга, актриса

Потом начались выборы, и вышли вперед лидеры, которые были убедительны и симпатичны, они разговаривали с народом уважительно. Они не выглядели идеальными, но были в разы приятнее. Мы поверили, пронеслась надежда.

Многие не верили ни в одного из кандидатов, но хотели перемен, чтобы сменилась структура. Они приходили в невероятное воодушевление даже в маленьких городах, где такое болото. Было волнение, прекрасное, восхитительное.

Началась фантасмагория. Люди стояли в очереди, чтобы подать подписи [за кандидатов], их разгоняли, задерживали. Давили настолько грубо, даже не соблюдали приличия. Простого человека по большей части устраивает соблюдение приличий. Но нет, нас просто гнали, как скот. «Шо, хто вы? ***** [к черту] пошли отсюда!» — и это все в масштабах страны, не среди кучки людей, а среди миллионов.

Борис, врач

Когда начался сбор подписей за кандидатов, и люди стали выстраиваться в очереди, у меня случилось прозрение. Я подумал: черт, это чудо какое-то. У меня был отпуск, я поехал помочь отцу забор поставить, ворота повесить, но невозможно было работать, потому что целый день [сидишь] в телеграме, в ютьюбе, каждый день что-то происходит. Когда я приехал в Минск, уже [Виктор] Бабарико сидел в тюрьме. Все думали — ну вот, опять все закончилось. Но оставили [Светлану] Тихановскую — так, черт, все-таки есть же шанс! Как нас качало!

Гриша, музыкант

Поначалу я был скептически [настроен]. Понятно, что ничего не изменится, опять будут дурака валять, ахинею нести, как будто перед ними дети. Мне казалось, что подавать апелляции [жалобы в ЦИК за отказ допустить противников Лукашенко] — как-то унизительно. Как гопнику объяснять: зачем ты у меня отобрал, я же тебе ничего не сделал. Кандидат в президенты [Виктор Бабарико] выезжает из дома, его арестовывают гаишники, винтят и заводят в тюрьму. Думаешь: ну гейм овер. А гейм овер не происходит. Ты едешь по городу и видишь очередь на квартал за него. Думаешь: что? откуда? Эмоции стали немножко меняться.