Мы убили их в понедельник

Когда он подъехал ближе к Сарасоте, темп дорожного движения замедлился. Началась извилистая, опасная полоса коммерческих трущоб — киоски с соком, пивные, кафе для шоферов, потрепанные мотели, обшарпанные магазинчики со всякой всячиной, лавки рыболовных снастей, фабрики ракушек, газовые заправки, парки трейлеров, лавки с сувенирами — все объявляли о рискованности своего существования большими дешевыми яркими вывесками, убеждавшими прохожих: «СТОЙ — КУПИ — ПОЕШЬ — ЦЕНЫ СНИЖЕНЫ — РАСПРОДАЖА — ВЫГОДНО — СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ».

Дорога расширилась, когда он въехал в Сарасоту. Он нашел указатель поворота на исключительно сложной развилке, проскочил светофор и двинулся через яркий новый мост к Сент-Армандс-Ки, где коричневые длинноногие девушки прогуливались в коротких шортах и где находилось неисчислимое множество машин с откидным верхом. Он нашел дорогу на Лонгбоут-Ки и проехал мимо нескольких огромных живописных гостиниц вдоль берега Залива. Как раз в тот момент, когда он начал гадать, не проскочил ли он «Ленивую Гавань», он заметил высокую белую с голубым вывеску впереди, с фанерной чайкой, опиравшейся на нее кончиком крыла. Он поставил машину у длинного низкого розового здания, спросил миссис Джеймисон, и ему ответили, что она у бассейна. Он нашел ее в кресле в белом купальнике, который подчеркивал загар, ее длинные ноги были намазаны маслом для загара, на ней были большие черные солнечные очки в коралловой оправе, рядом лежали сигареты, и роман О’Хары пристроился у нее на животе.

— Прошу прощения, мисс, но, мне кажется, мы с вами где-то раньше встречались?

— Ох, Майк!

— Я вообще-то не заигрываю с молодыми девицами, — сказал он, пододвинул кресло поближе к ней и сел.

— Должно быть, это купальник. Я его купила в среду, а вчера, когда гуляла по пляжу, мне свистнул мальчик в возрасте Дебби Энн. Я почувствовала себя ужасно счастливой. Должно быть, это купальник что-то такое делает со мной.

— Возможно, ты тоже кое-что с ним делаешь.

— Перестань сейчас же, или я стану кокетничать. Что происходит, Майк? Как Трой? Ты не думаешь, что мне следует вернуться домой?

Он рассказал ей о Трое, о том, как он ведет себя. Это заняло долгое время. У нее было множество вопросов. Потом он рассказал ей о Джеранне и Птичке, о том, как все там происходило.

— С такими людьми трудно говорить, — сказала она задумчиво.

— Я не умею, во всяком случае. Это подонки. Отбросы! Я видел одного такого же, но помоложе. Он убил своих родителей. Они не разрешили ему взять ключи от машины. Он был возмущен. Когда его забирали, он все не мог понять, из-за чего такой шум. Они не дали мне ключи — я обиделся. Они не имели права не дать мне ключи, понимаете? У меня было свидание.

Мэри продолжала настаивать, чтобы он описал Джеранну более полно. Но слова просто превращали ее в совершенно непривлекательную особу и заставляли Мэри чувствовать себя оскорбленной всей этой историей.

— У меня была возможность подумать о Трое, — сказала она, — и о том, что ты мне о нем рассказал. Я кое о чем размышляла. Я хочу знать, что ты об этом думаешь.

— Рассказывай.

— Может ли человек… такой человек, как Трой… испытывать такой страх перед неудачей, что ему проще самому разрушить все, что он пытался строить, — лишь бы только не дожидаться провала…

— Это мысль. Это может быть правдой.

— Ох, Майк, — сказала она потерянно. — Я не знаю, что и думать.

— Может быть, это была просто пьяная болтовня. И только. — Он почувствовал внезапное, нестерпимое презрение к себе и к своему участию в этом деле. Зачем он тратит свое время, потея на солнце, разговаривая с коричневой красивой женщиной возле туристического бассейна?

— Мы все большие доки по части любительской психиатрии. Что это значит? Что мы знаем? Да Трой просто обыкновенный алкоголик, а мы из этого пытаемся что-то сложное раздуть.

— Это очень важно для меня, Майк.

— Мне не стоило говорить об этом так. Черт! Прости.

— Мне лучше вернуться домой, Майк. Сейчас.

— Не знаю. Я был уверен, что поступаю по-умному. Я чувствую себя так, будто лезу не в свое дело. Может быть, это профессиональное заболевание. Возвращайся домой — оставайся здесь — насколько это важно для тебя?

Она отвернулась от него. Зубы крепко сжаты, горло напряглось. Она заговорила так тихо, что ему пришлось наклониться вперед, чтобы услышать ее:

— Я хочу сказать, что это ужасно важно. Но это будет лишь поза. Благородная Мэри, прощающая и понимающая! Словно собственная моя отретушированная фотография. Это… это не так важно, как было. И никогда больше не будет важно. Больше никогда! Эта грязная женщина! Он ушел от меня, чтобы вываляться в грязи. Значит, меня ему было недостаточно. Я не смогу простить. — Она посмотрела прямо на него, глаза ее сверкали. — Большая часть этого стремления защитить и понять несчастного больного — просто чушь, Майк. — Она стукнула кулаком по обнаженному бедру. — Он сделал мне больно! Он заставил меня испытать стыд! Он обидел меня!