Мы уходим последними… Записки пиротехника

– Эх, – говорил он нам, – и разрушено, и сожжено, и рабочих рук не хватало… Да разве это самое страшное из того, с чем мы тогда встретились? Земля… Земля-матушка… Кормит она нас, одевает… А с нее, как с живой, сдернули кожу взрывами, перепахали до мертвых глин, обожгли, опалили… Веками создавался культурный слой, а его мгновенно вывернули наизнанку – вот и паши, сей по такой земле. Что только на ней уродится?! На каждом гектаре нашего совхоза в среднем находилось до тысячи неразорвавшихся снарядов, противотанковых и противопехотных мин! Еще совсем недавно к скромному оралу пахаря мы обязательно цепляли тяжелые защитные приспособления. И плуг наш уже становился не плугом, а «агрегатом миннобезопасного вспахивания», – экономист тяжело вздохнул. – А все же нет-нет да и гремели взрывы, гибли пахари и сеятели, выходили из строя сельскохозяйственные машины… Как танки, как самоходные орудия и фронтовые автомобили…

* * *

Первые дороги в минных полях проделали сами наступающие войска. Они же первыми спасали подготовленные гитлеровскими варварами к взрыву уникальнейшие архитектурные памятники. Следы подвигов наших бойцов мне не раз приходилось встречать на разминерских дорогах.

Помню, как 19 ноября 1957 года меня вызвали в Пушкин:

– Давайте, пожалуйста, поскорее: снаряды в Екатерининском парке. Сегодня праздник – День артиллерии, – люди гулять будут. Пожалуйста…

Несколько снарядов и две мины оказались заложенными под стену знаменитой Камероновой галереи. Доставая их, я долго копался в строительном мусоре – Екатерининский дворец-музей еще только восстанавливали – и вдруг наткнулся на провод.

– Обрезан, – успокоил меня кто-то из сотрудников музея. – Еще при освобождении…

Мне рассказали, что перед бегством фашисты заложили под дворцом и во дворце несколько тысячекилограммовых фугасных бомб, снаряды, мины. Главный провод от всех зарядов был протянут на остров Большого озера в Екатерининском парке. Однако не вышло у гитлеровцев это пакостное дело. Первый же разведчик, пробравшийся в город, – сержант Александр Александрович Иванов – сразу перерезал обнаруженный им провод и спас красавец дворец от взрыва.

В апреле 1944 года получили приказ выехать на разминирование батальоны ленинградской службы местной противовоздушной обороны. Нелегкая предстояла работа. Лишь на одном узеньком участке в триста пятьдесят гектаров у Пулковской высоты батальон инженер-капитана Александра Федоровича Литвинова обнаружил и уничтожил тогда одиннадцать тысяч двести девяносто две противотанковые и противопехотные мины.

В батальонах разминирования служили, как правило, девушки – ленинградские комсомолки. Сейчас у нас в газетах и журналах нередко пишут о найденных снарядах и минах, о солдатах и офицерах, которые их обезвреживают. Я по себе знаю, что работать с этими, как мы их официально называем, «взрывоопасными предметами» подчас бывает и трудно и неприятно. И я буквально преклоняюсь перед мужеством девушек, которые первыми прошли по полям, где их со всех сторон окружала смерть.

«…Комсомолка, разминер 334-го батальона МПВО Зина Иванова, – прочитал я в одной из книжек о подвиге ленинградской молодежи в дни войны, – обезвредила 3264 мины. Ее наградили орденом боевого Красного Знамени. Три тысячи двести шестьдесят пятая стала для нее роковой: тяжелое ранение вывело мужественную девушку из строя. Зина лишилась ноги, но не оставила своей трудной и благородной службы – она попросилась к себе в батальон телефонисткой».

Чем нам измерить такие подвиги! Чем одарить героинь и героев, их совершивших!

* * *

…Год от года все слабее и слабее звучало «эхо войны», все реже находили ее опасные остатки. Но немало их досталось и на нашу долю, долю солдат моего поколения, для которого война – лишь тяжелое воспоминание детства.

В «Долине смерти»

От деревни Спасская Полисть верст пятьдесят до Новгорода, больше сотни – до Ленинграда. Худосочные леса, угрюмые болота, вечно серое небо… Вдовий край!

В годы войны этому месту пришлось пережить трагедию тройного кольца фронтов. Несколько северо-восточнее деревни, за поселком Мясной Бор, был когда-то центр ожесточеннейших боев. С той самой поры и прилепилось это мрачное название – «Долина смерти».

В войну минные заграждения ставили здесь и зимой и летом. Оттого они наслоились и перепутались так, что шагу невозможно было нигде шагнуть: того и гляди – налетишь. Даже самые отчаянные из местных жителей предпочитали обходить эти болотистые места сторонкой, а во всех окрестных деревнях матери мальчишек бледнели при одном лишь упоминании о «Долине смерти». Много ребячьих жизней отняла она, многих вынесли отсюда искалеченными.

Впервые за «долину» принялись в самом конце сороковых годов, а потом, год за годом, несколько лет подряд ранней весной приезжали сюда отряды разминирования, и целые дни за околицами, в лесах и болотах, гремели и гремели взрывы.