Мы умели верить

Фиона не отдавала себе отчета, что у нее в голове уже сложился некий образ частного детектива, пока они с Сержем не оказались с ним лицом к лицу, за круглым столиком в «Café Bonaparte». Глядя на этого миниатюрного тихого человека, она осознала, что рисовала себе неловкого типа в плаще, потливого жандарма в отставке, который в конце концов оказался бы гением. Но Арно («Можете звать меня Арнольд», – предложил он на безупречном британском английском, словно считал ее неспособной произнести простой звук «O») был словно свежезаточенный карандаш – на маленьком смуглом лице выделялся острый нос. Не то чтобы она хотела себе киношного детектива. Это был не киношный случай. Если Клэр действительно в Париже, найти ее не должно составить труда. Другое дело – уговорить ее на встречу.

Арно взял чек, который она протянула ему, и убрал в нагрудный карман. Он склонился над своим фруктовым салатом и быстро задавал вопрос за вопросом, пока ел.

– Как ее французский? Вашей дочери?

Фиона взглянула на свой сырный омлет; она перед этим была так голодна, но теперь не могла заставить себя взять в рот еду.

– Она учила его в старшей школе.

– Лисэ[42], – пояснил Серж.

Серж, который привез сюда Фиону (она сидела на мотоцикле, обхватив его за талию и закрыв глаза), решил остаться и заказал эспрессо, и теперь, похоже, чувствовал потребность оправдать свое присутствие.

Когда Клэр была в шестом классе, Фиона попробовала применить к ней тот же довод, что когда-то испытала на себе: «Ты ведь немного кубинка, сама знаешь. Не думаешь, что испанский…» А Клэр сказала: «Но я и француженка. А еще моя ДНК на девяносто девять процентов совпадает с мышиной. Мне что теперь, учиться пищать?»

Теперь же Фиона сказала:

– Но я не знаю, давно ли она здесь. Возможно, три года.

– Три года – это когда она ушла из секты?

– Да, – сказала Фиона, – но…

Она не знала, что еще сказать. Что-то о том, что из секты никогда нельзя по-настоящему уйти. О том, что сперва была просто эта секта, а потом возникла личная секта Клэр – ее поклонение Курту Пирсу. Один лидер и одна последовательница.

– И вы полагаете, она сейчас в Париже.

– Ну…

И неожиданно она не смогла вспомнить, почему она была так уверена, что видео было снято в Париже. Была ли на заднем фоне Эйфелева башня? Нет, но это видео было о Париже. Как же она устала. Стоило ей повернуть голову, и зрение размывалось.

– Вы смотрели видео? – спросила она.

Она послала ему ссылку, когда они первый раз списались на этой неделе.

Он кивнул, достал тонкий ноутбук из сумки у себя в ногах, открыл его одним плавным движением и запустил видео. То, что во французском кафе был вай-фай, показалось Фионе неправильным. В ее сознании Париж застыл в 1920-х. Это всегда был Париж тети Норы, сплошь роковая любовь и туберкулезные художники.

– Метка на третьей минуте, – сказала она.

Десять дней назад соседка Клэр по колледжу, Лина, прислала ей ссылку на ролик с Ютьюба со словами: «Кто-то прислал мне это, спрашивая, не Клэр ли там, на третьей минуте. Я не уверена – думаешь, правда?» Но тупой компьютер Фионы не мог промотать видео, так что ей пришлось сидеть и смотреть все эти минуты «полезных советов любителям семейного отдыха» для туристов зажиточного среднего класса, собирающихся вытащить детей во Францию. Карусели, горячий шоколад в ресторане «Анджелина», лодочки на пруду в Жардэн-дю-Люксамбур[43]. А затем возникла стриженая под мальчика ведущая и стала пятиться по мосту, рассказывая о художниках, «запечатлевающих этот вид, чтобы вы могли взять его домой». И там, позади ведущей – теперь на экране Арно – сидела женщина на складной табуретке, щурясь на маленький холст, неловко касаясь его кисточкой, словно по указке. Была ли она похожа на Клэр? Да. Но чуть полнее, а ее волосы были схвачены стильным платком. «Как знать, – воскликнула ведущая, – и может даже в сопровождении своих enfants!» Эти слова относились к девочке, совсем еще крохе, которая возилась с какой-то маленькой красной игрушкой у ног женщины.

– Это она? – спросил Арно и коснулся лица Клэр на экране.

– Да.

Не следовало говорить, что она почти уверена, как и то, что ей снились кошмары с женщинами на мостах – они оборачивались, показывая ей разложившиеся лица, морды животных, просто чужие лица. Если он собирался искать ее, Фиона хотела, чтобы он верил, что может найти ее.

– Платок не похож на хиджаб.

– Да, но эта секта была не такой.

– Я знаю этот мост, – сказал он.

– Это Пон-дез-Ар[44]?

– Что? Нет, нет. Пон-де-Ляршевеше[45]. Прямо возле Нотр-Дама. Видите, едут машины? На Пон-дез-Ар машин нет.

Фиона едва сдерживалась, чтобы не вскочить, оседлать мотоцикл Сержа и стремглав помчаться туда.

– Обычно художники не сидят на этом мосту. Я подозреваю, – он взглянул на Сержа, как бы ища поддержки, – что ее попросили сесть туда для съемок.

– Но она могла жить неподалеку, – сказала Фиона. – Или киношники могли знать ее!

Арно кивнул с мрачным видом.