Мы умираем за Игниум

Большую часть времени он будет сидеть отдельно от десанта, в бронированной капсуле с оптикой и пулемётом, которая находилась внизу "живота" ригги. Такой своебразный пах, который десантники меж собой называли яйцами, а командира внутри другим словом, грубым, но очень конкретным. Но Яну я этого говорить не стал, а то у парня самое страшное ругательство — слово «задница».

— Порядок такой, — сказал я своей команде, когда мы забрались в кабину. — Идти будем круглые сутки, остановки редкие, по просьбе десанта. Я вывожу машину. Ян, ты второй пилот, будешь мне помогать, а ты, Кэлвин, пока отдыхаешь. Через восемь часов Ян садится на моё место, Кэлвин на место Яна, а я иду спать. Меняемся каждые восемь часов. Всё понятно?

— Да, — ответили оба моих подчинённых.

— Ну и отлично, — я сел за пульт и провёл рукой по рычагам. — Как же давно не управлял катафрактом. Даже соскучился.

* * *

Не знаю, как мои благородные спутники, но я прекрасно высыпался на импровизированной койке в кабине. Хотя это просто несколько досок, на которые мы набросали свои куртки и спали по очереди.

Я уже проснулся, теперь просто валялся с закрытыми глазами, вытянув ноги. Первую ночь я постоянно вскакивал, побаивался, что Ян загонит риггу в какую-нибудь яму, откуда мы не сможем вылезти. Но что Ян, что Кэлвин вели машину уверенно, я и уже привык спать во время своего отдыха.

Можно спать дальше, но скоро вставать, так что я прислушивался к тихому разговору.

— Смотри, Ян, — сказал Кэлвин, продолжая давно начатый монолог. — Вот эти земли достаточно плодородные, но сколько деревень ты видел за сегодня?

— Целых три.

— Целых три, — Кэлвин усмехнулся. — Это у вас на севере если встретить три деревни за день, то скажете, что многолюдно. А в этих краях климат хороший, но деревень мало. Как думаешь, почему?

— И почему?

— В первую очередь, у нас живёт очень мало людей. Сам посуди, у нас почти тысячу лет шла война. Родится новое поколение, доживёт до нашего возраста, и его отправляют на убой. Молодёжь кончится, потом все ждут, когда вырастет новое поколение.

— Везде так, — Ян зевнул.

— Нет, Янек, не везде. Вот Марк проснётся, спроси у него, сколько людей живёт у него дома. Ну для сравнения, он наверняка уже заметил, как здесь малолюдно. А ещё, помимо войны, людей мало, потому что у нас не хватает еды.

— Да ладно? Никто же не голодает.

— Поэтому и не голодают, Ян. Вот у вас на севере не растёт нихрена, вы покупаете зерно и всё остальное за морем, платя игниумом… давай-ка лучше обойдём вон тот овраг.

— Понял.

Я почувствовал, как ригга поворачивается и идёт дальше. Всё же катафракты самые удобные среди всех остальных. Ход такой плавный, что можно высыпаться даже в десантных отсеках.

— На чём я остановился? — спросил Кэлвин. — Ах да. Хорошие земли только в средней полосе, вот например у меня, в Хитланде, полно чернозёма. А у вас же на севере почти ничего не растёт, на юге всё тоже так себе, там одни пустыни и степи. А у нас не хватает крестьян, потому что помимо возни на полях нужно, чтобы кто-то добывал игниум в шахтах и работал в городах, на ремонтных заводах. Ригги же древние, их нужно постоянно чинить.

— Так ведь войн уже нету.

— Ну а куда мы по-твоему идём? — Кэлвин фыркнул. — Больших войн нет, да, только мелкие… с этими так называемыми мятежниками. Но Великие Дома так и не перестроились для мирной жизни, мы живём также, как во время войны. Добываем игниум, чтобы работали наши ригги. На этот же игниум покупаем еду за морем и нанимаем наёмников для войны, потому что у нас свободных людей для этого нету. Дворян очень мало и они все сражаются только на риггах, а на одних риггах много не навоюешь, нужна и пехота.

Судя по звуку, он отпил что-то из фляжки. Спиртным не пахло, скорее всего, там был чай.

— Если наёмник проживёт достаточно долго, — продолжил Кэлвин. — Он получит землю, им часто предлагают землю за десять лет службы. Тогда он может стать фермером, но чаще землю продают дворянам, потому что в наёмники идут только бедняки из городов на Дискреме, они в земледелии не понимают ничего. Спроси об этом Марка, он подтвердит. А земля так и останется без обработки. И вот это то, что я имел в виду, когда говорил тебе о замкнутом круге, из которого никто не может вырваться.

— Понятно.

Я приоткрыл глаза. Прямо на пульте у них стояли металлические плашки с какой-то кашей и подсохший хлеб. Едят прямо за дорогой. Вообще, так делать запрещено, но я не стал ничего говорить, пусть обедают.

— Тогда почему мы помимо наёмников не нанимает за морем крестьян? — спросил Ян, запивая сухарик водой.

— Хороший вопрос, но, чтобы на него ответить... Когда ты был в последний раз дома?

— Как и ты, больше десяти лет назад.

— А когда ты в последний раз заходил в крестьянский дом?

— Ну, никогда — ответил Ян, подумав. — А к чему ты это?