Мы умрем в один день

Ребята в кооперативе заколачивали до двух тысяч в месяц, ему бы вполне хватило, но только не работа каждый день!

Антипов сразу понял, что Студент новичок в их делах, но это имело и свои положительные стороны — компания оставалась вне поля зрения уголовного розыска. Если будет машина и пара стволов, они втроем вполне могут провернуть выгодное дело.

Предложение потрясти жучка особого интереса у Генки не вызвало. Вряд ли удастся расколоть его на крупную сумму. Откупится, в лучшем случае, десятком тысяч, и больше с него не выбьешь — скажет, что и другим платит. Пойди проверь! Вариант с кооперативом показался ему куда более интересным. Он долго расспрашивал Костыля, но согласия участвовать в деле так и не дал.

— Я подумаю, — сказал Антипов, уходя.

— До завтра думай, — отрезал Олег, — больше времени нет.

Саня долго петлял по склону извилистой балки. Остановил «Яву» возле островка густо цветущей акации.

— Вот здесь. Дальше не проедешь.

Катя соскочила с заднего сиденья. Со школы не ездила на мотоциклах. Последние годы только в машинах. С любопытством огляделась вокруг. Майская влажная трава покрывала склоны балки. Кое-где виднелись желтые пятна уже отцветающих тюльпанов.

— Иди за мной, только осторожнее, ветки очень колючие.

Саня шел впереди, раздвигая локтями заросли. Шагов через двадцать кусты стали реже, и они выбрались на небольшую поляну.

— Вот здесь…

Катя не сразу разглядела дюралевые обломки, разбросанные в кустах.

— Он хотел посадить самолет, но перевернулся. А вообще, это редкий случай, обычно, когда самолеты падают, от них почти ничего не остается. Видимо бензин кончился, гореть нечему было.

Сам себе удивлялся Саня, что смог, почти не коверкая, выговорить такую длинную фразу. Больше всего боялся он сейчас оттолкнуть Катю своим проклятым языком, как это бывало уже не раз с другими женщинами. Да черт с ними, с другими! Такой как Катя не будет.

Измятый, расколотый поперек фюзеляж истребителя МИГ-3 наполовину врос в землю. Катя подошла поближе. Присмотревшись, разглядела через выбитые стекла кабины череп с темными провалами глазниц, остатки истлевшей кожаной куртки.

— Господи… И он все это время лежал здесь? Ни мать, ни родные не знали?

— Таких с войны много осталось.

— Может надо похоронить.

— Зарьггь, словно собачонку, и бугорок насыпать!

— Ну сообщим в военкомат, или исполком. Пусть как положено похоронят, памятник поставят.

— Кому это надо? — с ожесточением отозвался Саня. — Им до своих шкур забот хватает. Вот нужны им эти погибшие! Да и не найдут они без меня. Станут привязываться, зачем да почему, куда пистолет летчика подевался.

— А куда он действительно подевался?

Саня раздернул молнию на куртке, достал из кобуры под мышкой пистолет ТТ.

— Покажи, — Катя повертела его в руках. — А он заряжен?

— На все восемь.

Саня снова спрятал пистолет в кобуру.

— Ну что, пойдем?

Из сумки, пристегнутой к багажнику «Явы», он достал бутылку коньяка и пакет с яблоками.

— Давай по полстопки. Вроде как за упокой души этого летчика?

— Давай…

Принимая из рук Сани наполненный складной стаканчик подумала: «Только бы не привязывался. Вообразит, что я на все готова».

Но Саня снова вел себя вполне прилично, и после второй стопки Катя почувствовала, что ей здесь неплохо.

Уже смеркалось, и из низины потянуло холодом. Саня принес сухих веток и развел костер. О чем говорить дальше, он не знал.

— Ты книги любишь? — наконец спросил Саня.

Сразу же понял, что брякнул не то. Костер высвечивал Катино лицо. Она рассеянно смотрела куда-то в сторону, мимо Сани.

— Не люблю я книги, — отозвалась она, — мне сама жизнь нравится, а не сказки о ней. Чтобы красиво было. Ты на море когда-нибудь был?

— Нет.

— А я много раз. Там праздник, но он так быстро кончается. А то чем мы живем, это издевательство. Мама месяц не может получить сахару, позавчера в три часа ночи ходила занимать очередь. Я пошла утром ей помочь, что там творится. Озверевшие старухи в спущенных чулках орут, слюной брызгают. Ты знаешь, Саша, я бы уехала хоть завтра. В любую страну, хоть к африканцам!

Саня пожал плечами. Она первый раз назвала его по имени.

— Может быть, там лучше…

Проклятый язык опять не слушался, коверкая, сминая слова. Катя брезгливо сморщилась, или Сане только показалось.

— Подари мне этот пистолет, — неожиданно попросила она.

— Зачем тебе?

— За надом! От женихов отбиваться. Иногда поздно с работы возвращаешься, а на улицах такие рожи.

— Я могу тебя встречать.

— Спасибо. Так подаришь или нет?

— Конечно, подарю. Только не этот. Он слишком тяжелый. У меня есть браунинг. Небольшой такой, можно в сумочке носить.

В поселке, притормозив у ворот своего дома, Саня сбегал к тайнику и принес маленький тяжелый сверток.

— Осторожнее, он с полной обоймой. Показать как заряжается?

— Нет, нет, — торопливо замотала головой Катя, — я же не собираюсь из него стрелять.

На следующий день она передала пистолет Олегу. Тот долго щелкал затвором, целился в зеркало, потом спрятал браунинг в дипломат.

— Ты через недельку скажи своему Квазимодо, пусть подарит еще один пистолет.

— Я не буду больше просить. Да и не даст он.