Мы, утонувшие

Так в Хобарт-Тауне разговаривали мужчины: как мошенник с мошенником. Я подумал о безбрежных просторах Тихого океана, который единожды уже пересек. Кто догадается, что происходит на корабле, находящемся в тысячах морских миль от суши, или на острове, размерами ненамного превосходящем корабль?

Мир лишь недавно узнал слово «свобода», и мне пришлось проделать немалый путь, чтобы понять его значение. В Хобарт-Тауне я слышал это слово от людей, обвивших себя путами жадности. У свободы была тысяча лиц. Как и у преступления. Мне становилось нехорошо при мысли о том, что может сотворить человек.

— Гонолулу, — сказал Энтони Фокс. — Советую начать поиски с Гонолулу.

— Если ты знаешь, где его найти, что же ты сам туда не отправишься и не вернешь свои деньги?

— Я теперь честный человек. Лишь глупцы крадут у богатых. Умные люди крадут у бедных. Закон чаще всего на стороне тех, у кого есть деньги.

— Но ты же не крадешь у бедных?

— Нет, всего лишь наживаюсь на их слабостях.

Трактирщик указал на батарею бутылок, стоявших в баре.

— Это выгодней, и риска меньше. Бутылка в руке лучше, чем деньги в банке. Так рассуждают бедные.

— О! «Птичка в руке» — это тоже ты.

— Это тоже я.

Я собрался идти.

— Подожди.

Такая у него была уловка: придерживать информацию.

— Я кое-что помню о твоем отце.

Я взглянул на него. Сердце забилось сильнее.

— Он походил на человека, пережившего утрату. Не знаешь почему?

— Нет, — произнес я, а сердце стучало. — Я был еще ребенком, когда он пропал.

Выйдя за дверь, я в последний раз услышал голос Энтони Фокса.

— Ты забыл заплатить! — крикнул он. — Я запишу тебя в книгу.

* * *

Я рад был уехать из Хобарт-Тауна. Там голову вместо подушки приходилось класть на рундук, несмотря на то что на двери висел замок, и мне не раз довелось отбиваться в темноте от непрошеных гостей.

И я отправился в Гонолулу. Путешествие длилось год. Я нанимался на разные суда, ведь прямых рейсов Хобарт-Таун — Гавайи не существует. По пути я многое повидал, и не раз мне хотелось все бросить и остаться. Если Энтони Фокс был прав, говоря, что в Тихом океане встречаются два типа мужчин, то я, очевидно, принадлежал к первому типу, к тем, кто ищет местечко в тени кокосовой пальмы с видом на голубую лагуну.

Но меня тянуло вперед. Лишь одно было в мыслях: найти Джека Льюиса.

В Гонолулу мне пришлось задержаться на две недели, и, если б не охота на Джека Льюиса, я остался бы там навсегда.

Женщины в красных платьях до пят, с обнаженными плечами, прохаживались, покачивая бедрами. Такую походку в Марстале назвали бы непристойной, но здешние жительницы подчинялись диктату иной, обильной природы.

Воздух был густым от ароматов. Сначала я решил, что мое обоняние, как и прочие чувства, возбуждается при виде этих дам. Но запах исходил от цветов, они росли повсюду: перед домами, в тени деревьев, вдоль дорог. Мне знакомы были лишь жасмин и олеандр.

Вместо джина тут пили американский бренди, я тоже пил бренди под аккомпанемент прибоя, на затененной террасе с видом на оживленную набережную.

Дома в городе были белыми с зелеными ставнями, улицы — прямыми и широкими. Вместо брусчатки — ковер из колотых кораллов под сводами высоких тенистых деревьев с неимоверно густой кроной, не пропускавшей солнечный свет. Мужчины носили одежду цвета самого города: белые пиджаки, жилеты и брюки. Даже парусиновые туфли были белыми. Каждое утро они натирали их мелом. Женщины ходили в цыганских шляпах, украшенных цветами.

Микронезийцы, люди со светлой кожей, питают слабость к татуировкам на лице. Огромное впечатление на меня произвели мужчины с выбритой макушкой, покрытые татуировками от шеи и выше, так что лица были абсолютно синими. Складывалось впечатление, что на плечах вместо головы покоится темное облако, в глубине которого сверкают молнии. Это каждый раз, когда они моргали или переводили взгляд, сверкали белки глаз.

Хобарт-Таун и Гонолулу, лежащие в разных концах Тихого океана, — никогда мне не встречались два столь непохожих города. Но именно в Хобарт-Тауне я впервые услышал о Джеке Льюисе, и теперь мне казалось, что каждый раз, называя его имя, я привношу в окружающий мир частицу грязи этого города. Люди оглядывали меня с откровенным вызовом, давая понять, что мое общество нежеланно.

Один даже плюнул на землю и повернулся ко мне спиной. Мне показалось, что от меня отвернулся весь Гонолулу.

Один американский миссионер с состраданием глянул на меня из-под полей соломенной шляпы и отеческим тоном произнес:

— Вы производите впечатление порядочного юноши. Что общего у вас может быть с этим ужасным человеком?

Я не мог ничего объяснить и промолчал. Он неверно истолковал мое молчание и, решив, что мне есть что скрывать, ушел прочь, качая головой.

Я словно был нечистым.

В итоге мне удалось раздобыть нужную информацию. Прибытие Джека Льюиса ожидалось в течение двух следующих недель. Я заплатил дорогую цену за свой интерес к «Летящему по ветру»: мне пришлось пить бренди в одиночестве.