Мы в ответе за тех...(СИ)

— Я заметила, — мне до сих пор становится смешно, когда я вспоминаю новость увиденную во «Вконтакте», где выдвигали теорию о том, что Маск или пришелец, который потерпел крушение на Земле и теперь прокачивает наши технологии, чтобы вернуться домой, или межпланетный преступник, которого сослали на нашу планету в качестве наказания, — ладно. Если тебе нужен душ или там уборная, то это там, — я указал на дверь, которая была сразу после выхода из гостиной, — и полотенце, — я достаю его из другого шкафа.

— Хорошо, — ответил он, — и я не думал, что ты такая гостеприимная.

— Это та часть меня, которая русская, — усмехаюсь я, — национальная черта, что сказать.

Интересно, если завтра подтвердится, что он мой отец, то у какое у меня будет происхождение? По маме все также русское, а вот по отцу? Американское? Нет, стоп, он же не американец. Он канадско-южноамериканского происхождения. Сложно. Слишком сложно.

Я ухожу в свою спальню и едва оказавшись под одеялом, проваливаюсь в неглубокий и беспокойный сон. Как всегда, собственно. Постоянные проблемы со сном и питанием, уже стали частью моей жизни, а все довольно авторитарный характер моей бабушки, с которой меня часто оставляли в детстве. Она буквально силой заставляла меня есть, и не выпускала из-за стола, пока в тарелке хоть что-то оставалось.

Я резко вздрагиваю всем телом и распахиваю глаза, когда чувствую, как чья-то рука касается моего плеча. Увидев перед собой Илона, резко отстраняюсь.

— Хей, все в порядке? — ну да, такая реакция напугает кого угодно, — я просто заметил, что у тебя упало одеяло и решил тебя укрыть.

— Да, просто… просто не привыкла, что в квартире кто-то есть, — отдышавшись, сообщаю я, — сколько сейчас времени?

— Пять утра, — ответил Маск, посмотрев на часы. Не удивлюсь, если они стоят как вся моя квартира, со всеми вещами, что есть в ней, — я правда не хотел тебя напугать.

— Все. Нормально, — сглотнув ком, подступивший к горлу, ответила я, — просто… просто дурной сон и все…

— Ты можешь доверять мне, — хах, это так не работает. Не со мной точно. Обычно, когда я кому-то доверяла, то потом жалела об этом. Я нашарила в полумраке выключатель, и включила небольшой светильник, что висел над диваном. Илон сел в офисное кресло.

— Все не так просто, — зеваю я, — может в Америке это так работает, но точно не в России. У нас дети не говорят с родителями о своих психологических травмах, так как те считают это дурью и советуют заниматься учебой. Обычно, мы просто держим все это в себе, заглушая проблемы ненадежными связями, самоповреждениями и огромным количеством еды.

Он вопросительно смотрит на меня и я понимаю, что это слишком сложно для понимания человека, который рос в совершенно другой социально-культурной среде. Просто мой переходный возраст не подарил мне уверенности в себе или любви к своей внешности, скорее наоборот, этот возрастной этап растоптал меня, сделал ненавистной для самой себя. Я резала руки, рыдала в подушку и часто ела до тошноты и рвоты, чтобы не думать о том, что у меня проблемы. Да, это чисто русское. Американские дети, если верить всяким там блогерам, доверяют родителям и учителям, они готовы говорить со школьным психологом не опасаясь того, что их сделают посмешищем или изгоем. Они не бояться быть непонятыми или униженными.

— Никогда ничего не бывает просто, — сообщает он, уставившись на свои руки, сцепленные в замок, — все проходят через что-то, что или делает их сильнее, или ломает окончательно.

Я хмурюсь. Не возможно собрать по кускам то, что рушиться в руках. Стоило мне попытаться разобраться в себе, так появлялись новые препятствия, которые как огромная волна смывали замок из песка, на который я потратила все силы. Я каждый раз оставалась не с чем.

— Не всегда это что-то имеет конец, — изрекаю я, — и вообще, лучше снова пойти спать. Я не хочу вылить на лицо весь тональный крем, что у меня есть, чтобы скрыть мешки под глазами.

— Я понял, — ого, он даже не будет приставать с расспросами, как это обычно делали мама и бабушка, когда я была не в порядке, — спокойной ночи, Алиса. Разбуди меня, как проснешься.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — тебе тоже, приятных снов.

***

Я, сонно зевая и с трудом откинув одеяло, встаю с дивана. Часы на столе показываю девять утра, а значит, через полтора часа тут будет водитель Илона. Стоит пойти и разбудить его, а еще что-нибудь придумать нам на завтрак.

Когда я все же оказываюсь в гостиной, оставшись в пижаме с Пикачу и тапках, то вижу, что Илон уже простился и теперь стоит около дивана, складывая в стопку постельное белье. И как он умудряется выглядеть таким бодрым.

— Доброе утро, — бросаю я.

— Доброе, — отзывается он, — все в порядке? — я коротко киваю, — отлично.

— Пойду и приготовлю нам завтрак.

На кухне у меня было относительно чисто и не было хлама от слова совсем, так как бабушка привила тупую привычку, что кухня — это лицо хозяйки и тут должно быть чуть ли не как в операционной. Ну до больничной стерильности мне было далеко, но в целом, небольшое помещение выглядело ухоженным.