Мы вернёмся на Землю

Мы с ним разговаривали, и я не слышал, как к нам пришёл коммерческий директор. Он вошёл в мою комнату разодетый — в чёрном костюме и белой рубашке. За ним вошла Мила, тоже нарядная.

— Ну, — сказала она, — давай мириться. — Она протянула мне руку. — И с Валей помирись.

Коммерческий директор улыбался. Он думал, что я ему тоже подам руку, но я взял ручку и начал царапать в тетради.

— Какое удивительное упрямство! — сказала Мила.

Коммерческий директор покачал головой.

Чего это они так разоделись? Я не слушал, что мне объясняет учитель танцев. А Милин голос уже доносился из передней; потом хлопнула дверь. И вижу: учитель танцев подошёл к окну и смотрит на улицу. Я стал рядом с ним. Мы видели, как Мила и коммерческий директор прошли по улице под руку, под одним зонтиком, они смеялись, прыгали через лужицы.

Учитель танцев дал мне задание и ушёл.

Я вышел в другую комнату. Я спросил у мамы:

— Куда это они пошли?

— Не твоё дело! — ответила мама. — Ты почему не подал Валентину руку?

Но я решил, что всё равно узнаю, и стал ждать папиного прихода.

Когда часы пробили пять, я в окно стал наблюдать за трамвайной остановкой. И скоро я увидел, как из трамвая выходит папа, и пошёл в ванную. Как я думал, так и получилось. Мама открыла папе дверь и сразу же сказала:

— А наши молодые пошли заявление подавать.

Я вышел из ванной, стоял и смотрел на моих родителей.

— Ты что? — спросила мама.

— А! — сказал я и прошёл мимо папы в открытую дверь.

— Надень плащ! — крикнула мама. — Ты слышишь?!

Но я вышел на улицу и пошёл под дождём.

Что мне делать? Если человек говорит хорошие слова и улыбается, то попробуй докажи, что он негодяй.

Обидней всего, что даже мама мне не верит.

Я пришёл к Родионову совсем вымокший. Мне велели снять пиджак, рубашку и брюки, и Толик мне дал свои одёжки. Потом меня поили чаем. И я думал: «Как хорошо у Родионовых! Вот если бы у меня были такие родители»…

Мы сели за уроки, и мне всё время хотелось сказать Родионову что-нибудь хорошее.

— Толик, — сказал я, — мы друзья, правда?

— Друзья, — сказал он.

— Очень здорово, что мы подружились, — сказал я.

Толик посмотрел на меня. Было заметно, что он волнуется.

— Лёня, — сказал он, — может, ты всё-таки согласишься строить ракету? Это только кажется, что её нельзя построить. Это будет не обычная ракета, а парусник. Хочешь, я покажу тебе проект?

Мне захотелось вдруг, чтоб ракету на самом деле можно было построить. Улететь бы куда-нибудь подальше! Пусть на земле остаётся Манечка Аб со своей противной матерью! Пусть коммерческий директор женится на моей сестре! Какое мне дело? Жаль только, что нельзя улететь сегодня же.

Родионов встал и пошёл к двери, он зацепил ногой стул, а я смотрел на него и тоже волновался. Толик открыл дверь в другую комнату и сказал:

— Папа, я решил показать Лёне проект.

Отец Родионова вошёл в комнату и сел за стол.

— Ну что ж… — сказал он.

Толик положил на стол большой лист бумаги. На листе был чертёж.

— На бабочку похоже, правда? — сказал Толик.

— Толик, — спросил я, — она что, крылатая? Что это за ракета такая?

— Парусная, — ответил отец Толика. — Обыкновенный космический парусник. Только толкать его будет не ветер, а солнечный свет. Понимаешь, свет давит на предметы, но так слабо, что мы этого не ощущаем. А в космосе нет сопротивления, и если сделать большие паруса, то корабль будет мчаться с громадной скоростью.

— Ты понял? — спросил Толик. — Эти паруса будут выдвигаться уже в космосе, а с земли корабль взлетит при помощи обыкновенного ракетного двигателя. Конечно, такой двигатель построить не просто, но если мы начнём уже сейчас изучать ракетостроение, то лет через десять — пятнадцать сможем построить такой корабль и совершить первое в мире любительское путешествие в космос.

Мы ещё долго говорили о нашем проекте. Толик называл ракету «Бабочкой». Ну что ж, мы её построим! Я не заметил, как из комнаты вышел отец Толика; мы опомнились, только когда по радио зазвонили кремлёвские куранты.

Толик вышел меня проводить. Мы смотрели на небо, но оно в эту ночь было покрыто тучами.

Мне не хотелось думать ни о чём земном. Но дома на меня набросилась Мила:

— Ты почему не подал руку Валентину?

— Мила, — сказал я, — подал не подал — всё это такие мелочи, что об этом говорить не стоит.

Ох уж эти мне земные дела!

Я в эту ночь долго не мог заснуть. За дверью храпел папа. Представляю, какое у него будет лицо, когда он узнает, что я покинул Землю!

Любовь Королькова

Не хотел бы я быть Корольковым. На физкультуре он ещё ни разу не перепрыгнул через козла: разгонится — и смотришь, сидит верхом. Кавалерист!

В тот день, когда я узнал, что Корольков влюблён, я после уроков выпускал стенную газету. Я не член редколлегии, но Хмурая Тучка попросила меня написать заметку. Она сказала, что у меня это здорово выходит. Ну, раз она меня похвалила, то я решил сделать.

Я написал заметку и потом ещё долго сидел на парте рядом с Тучкой и смотрел, как наш художник Палкин рисует карикатуры.