Мы влюблены в свою свободу (СИ)

Парни испуганно смотрят на меня. Я обездвижена, а лезвие с каждой секундой давит все сильнее. Третий парень вырубает Алекса и Джея, забирая кейс. Тот, кто сзади меня, тащит меня назад и, когда мы оказываемся на расстоянии примерно тридцати метров от музыкантов, я слышу выстрелы.

Лезвие у горла слабеет, и я вырываюсь. Ударяю парня в пах, а потом вырубаю, ударив ребром ладони по шее. Я кричу.

Стив поворачивается ко мне лицом, его футболка красная. Я подумала, что это грязь, но она насквозь пропиталась кровью. Стив поднимает руки, уронив пистолет. Кровавые пятна на его футболке ярко-красного цвета заставляют меня чувствовать себя идиоткой. Идиоткой. Идиоткой.

Я смотрю на него. Окровавленный парень, в красной, из-за крови, футболке, с поднятыми руками и ссадиной на скуле. Он кричит мне что-то. Что он кричит? Я слышу лишь собственный ор, и ничего больше.

Он открывает рот, жадно хватая воздух. Он кричит мне одно-единственное слово. Я еле разбираю его.

Он кричит «Беги».

Но я наоборот, делаю шаг вперед. На ногах остался лишь Стив, я и один парень в черной куртке.

Я беру в руки пистолет. Стив падает на землю, даже до того, как я взялась за рукоять. Я стреляю в того парня, и он тоже оказывается на земле. Но он жив, я задела ему ногу. Подхожу почти в упор.

В голове крутится лишь одна фраза «Либо он нас, либо мы его». Мы его, Стив.

И я стреляю ему в грудь.

Вот так все. Нет крови фонтанчиком. Нет дикого крика, а лишь приглушенное хрипение. Нет никакой решимости. Я рыдаю, зажав между зубами рукав.

Кладу пальцы в крови на шею Стиву. Чувствуя пульс, я думаю о том, что сейчас, здесь нужна Вендетта. Я вижу, как грудь Джея и Алекса вздымается. Слабое биение Стива под моими пальцами прекращается, или же я перестаю чувствовать его. В любом случае, я впадаю в панику.

Я не знаю, откуда у меня берутся силы на то, чтоб затащить троих (!) парней на заднее сидение машины, но я делаю это. Силы берутся из пустоты, я будто сама их генерирую, но не осознаю это.

Я сажусь за руль – не умея водить.

— Поверни ключ.

Я перевожу взгляд на источник звука: звонкий голос раздавался с переднего сидения. Маленькая, совсем маленькая и юная, а главное – живая Беккс сидит рядом и смотрит на меня.

— Давай, — ее звонкий, громкий и сочный голос разноситься по салону, — или тебе сложно? Завести машину? Ну же, Лори.

Я поворачиваю ключ. Я слушаю ее. Точнее не ее, а иллюзию, созданную моим разумом.

— Одна рука на десять, другая на два. С этим справиться даже первоклассник.

И я кладу руки так, как она сказала. Я вспоминаю, как наблюдала долгие часы за Стивом. Но сама бы я не вспомнила этого.

— Ты знаешь, что делать, Глория Макфинн.

Я правда знала. Тысячи раз я засыпала, смотря, как Стив водит. Медленными движениями я делала то, что было нужно.

Как только я проехала первый метр, Беккс исчезла, напоследок сказав:

— Быстрее. Он умирает.

Я давила на педаль газа. Мои свалявшиеся красные волосы были в грязи и крови. Я не плакала, я не кричала. Молча ехала, кое-как смотря на дорогу. Пальцы в крови, которая уже запеклась. Я слышала хрип Стива и думала, что не спутаю его ни с чьим другим дыханием.

Я остановила машину прямо возле автодома. Забежав в него, я громко закричала. Первая выбежала Дженнифер, а потом и все остальные. Я привела Алекса и Джея в чувства, следуя указаниям Вендетты. Потом мы затащили Стива в автодом и положили на стол.

Я стирала сухим подолом майки кровь с моих рук, но, сколько бы я ни терлась – я бы не смыла ее.

Вендетта вколола ему что-то, и он перестал метаться. У него был жар, и еще бы чуть-чуть и он бы сам себя сжег. А потом он стал кричать, громко. И вдруг затих. Знаете, что я чувствовала? Будто его крик – свидетельство того, что он жив. И он замолчал.

Я до сих пор помню его единственное слово «Беги». Сухое, полное чего-то грубого. Такая же интонация была у Джули. Она сказала «Ты серьезно меня ненавидишь? Это глупо, Лори» куда тише, но с такой же настойчивостью.

Я сижу, слушая крики и стоны, хрипы и дыхание Вены.

Джен садится передо мной. Она смотрит на меня, но не пытается успокоить. Я протягиваю к ней руку – жест отчаянья. Я раздаюсь слезами, я плачу, уткнувшись ей в плечо, но не отпускаю ее руку.

Красивая история, да? Мой парень, возможно, уже мертв. А я убила человека.

Сравните нас с Бонни и Клайд, сравните нас с Сидом и Нэнси. Мы умираем от самих себя, убиваем себя, отдавая силы на крики своей девушке и выстрелы в того, кто убил твоего парня.

Смешно.

Давайте думать, что если этого не происходит с вами – этого не происходит совсем.

Давайте думать, что когда вам говорят «Я люблю тебя» - это значит, что вас действительно любят, что последним словом вам крикнут «Беги».

Давайте думать, что мы бессмертны.

Давайте думать, думать о том, что мы никогда не будем пойманы.

Давайте думать, что вся жизнь – иллюзия, и что ваша покойная подруга не придет к вам, когда вы за рулем. Давайте. Давайте. Давайте.

Придумывайте проблемы.

Стройте стены.

Давайте, а вдруг?

Но единственное, что я скажу – бегите.